ЭПИЗОД МЕСЯЦА
Дом раскисал под осенними дождями и кое-где осыпался. Сегодня жертвой непогоды стала эта слепая кишка, упирающаяся в тупик, наглухо замурованная ещё сотню лет назад. Обвалился пласт штукатурки – ничего особенного, никого не задело, обошлось, но все усиленно препарировали мусор. Потому что в осколках – пятна красок и обрывки линий, как оказалось позже – кусочки мозаики, старого рисунка, оставленного здесь кем-то когда-то зачем-то. Картинка была мрачной, несмотря на обилие цвета и форм и отсутствия внятного сюжета: спирали и закорючки сплетались вместе в причудливую кислотную геометрию, по лабиринтам узоров бродили странные животные – безликие химеры, все с разным количеством лап, хвостов и голов. Всё вместе напоминало траурную вязанку крысиного короля. Картинка была нездоровой. Старой. И смутно знакомой: внизу невнятная подпись, угадать которую могли лишь те, кто знал Дом с малолетства. Фреска со стенки – этакая невидаль для отупевшего по осени домовского люда. Дети принялись растаскивать её по кусочкам, они уносили Историю в полной горсти, рассовывая по карманам, ещё не зная, зачем спасают, но чувствуя – это очень-очень важно, спрятать фреску, пока не пришли глупые взрослые. Дело не в красоте – их стены и без того кренятся во все стороны под натиском надписей и рисунков. И даже не в древности находки. А в колесе, которое – они знают – надвигается на них, и с наступлением лета раздавит и подомнёт под себя. Каждая спица этого колеса – безликая химера. Сорока-Ворона унёс картинку в себе. Передал маленькому вихрастому мальчику из далёкого прошлого: там уж точно никто не найдёт.
ИНФОРМАЦИОННЫЙ СТЕНД
набор видящих временно приостановлен
гостевая книга •
о Доме и обо всем •
мужская половина •
женская половина •
план здания •
сюжет и f.a.q •
занятые внешности •
стайность и группы •
♦16 ноября 16: введен упрощенный шаблон анкеты для нпс персонажей; для игры необходима регистрация одноименного ника. все подробности акции уточнять у администраторов.
♦ 19 сентября 16: у нас новый дизайн! выловленных блох направляйте прямехонько по адресу Бастарда.
♦ 18 марта 16: теперь нас можно читать без смс и регистрации! для этого вам всего-то и нужно, что зайти под ником Читатель и ввести простой пароль 1234, и наслаждаться красочными постами и феерическими отыгрышами.

♦ 20 декабря 15: yне забывайте сообщать нам о npc, которых вы упоминаете в своих отыгрышах, но не желаете вводить полноценными персонажами, - мы внесем их в базу данных. еще раз напоминаем, что на нашей ролевой разрешено регистрировать ники только кириллицей.

♦ 1 декабря 15: ролевая официально объявляется открытой, однако текстовое наполнение и добавление графического контента все еще активно идет. За пожелания и предложения, а также просто за мнения и активность будем целовать в обе щеки и награждать ананасовыми леденцами.
АДМИНИСТРАЦИЯ И МОДЕРАЦИЯ
бастард  никто  пастырь  эхо  имя игрока  имя игрока
☽ HOME'OSTASIS - НАША ГРУППА ВКОНТАКТЕ ☾
ФОРУМ ВОСПИТАННИКИ ПОИСК ПРОФИЛЬ ВЫХОД
новые сообщения активные темы ответы темы без ответов мои сообщения мои загрузки всё прочитано
Приветствуем в Серодомье, Читатель.
Последний раз вы возвращались из Наружности - Вчера 19:47.
» home'ostasis » интермедия » одной скверной ночью 7.10.1987
одной скверной ночью 7.10.1987
Страница: 1Тема закрыта
14 февраля 23:11
СОРОКА–ВОРОНА
сова или жаворонок
ссылка на анкету;
хронология; отношения;

♦ статус: воспитанник
♦ место: видящие, тени
♦ диагноз: маниакально-депрессивное раст-во личности
♦ суть: летун
♦ метки в деле: I
Сорока–Ворона
исписано стенок: 1143
вещицы на обмен: +598
2:35 a.m.
ОДНОЙ СКВЕРНОЙ НОЧЬЮ

♦ дата: 7.10.1987 ♦ участники: Кот, Сорока-Ворона
Сказ о красной наклейке и вожачьих обязанностях.
Крепко привязанный к кухонной табуретке,
Сидит безумец, который верит
Всему, до чего может дотронуться
(Его руки лежат на коленях)
ПрофильE-mail
25 февраля 00:34
СОРОКА–ВОРОНА
сова или жаворонок
ссылка на анкету;
хронология; отношения;

♦ статус: воспитанник
♦ место: видящие, тени
♦ диагноз: маниакально-депрессивное раст-во личности
♦ суть: летун
♦ метки в деле: I
Сорока–Ворона
исписано стенок: 1143
вещицы на обмен: +598
У каждого мальчишки должен быть такой друг.
Когда я говорю «такой», всё сразу становится понятно.
У меня был Конрад. Или, вернее, Кон`гад – в исполнении самого Конрада, одного из самых поколачиваемых мальчишек из мелюзги. Он был младший. А ещё картавый, невысокий, тощий и задиристый, кулаками махал слабо, зато кусался и лягался достойно стада бешеных лошадей.
Не знаю, как он дожил, но годам к двенадцати его оставили в покое. Так, толкали понемногу, и только. Тогда-то мы и подружились с ним по-настоящему. До этого дружба у нас такая была… тайная, заугольная, чтоб никто не увидел. Он-то готов был дружить вообще со всеми, думается, с целым миром бы дружил, если б можно было, да я-то тогда шибко правильный был, дураков всяких слушал, и очень боялся, что пальцем показывать начнут. Или бить – водиться с «этим чумным карликом» было очень непатриотично.
Это я позже узнал, что дружба его стоит сотни тысяч драк. И ещё стольких же в придачу.
Вся штука в том, что источник его воображения был неиссякаем. Он был, надо сказать, очень заразный. Прямо-таки рассадник не вполне здравого смысла. Эти его идеи…
Это он заставил мой мозг думать в другую сторону. Чтобы было понятно: в детстве все, мне кажется,  очень любили выдумывать что-то о том, что ждёт в будущем, всем просто не терпелось поскорее вырасти. А мы думали о «здесь» и «сейчас», но как-то очень вглубь.
А ещё он рисовал хорошо. Только совсем не так и то, как все. То есть, картинки получались очень красивые, но непонятные ни черта. Посмотришь на россыпь бело-голубых вспышек на листе бумаги, на взрывы брусничного цвета краски, на спелые подтёки оранжевой, поворочаешь так и эдак, повосхищаешься, и осторожно так:
«Что это?»
А он скажет: «Пик Совершенства».
Снова на лист. Вглядишься. Прочувствуешь: и точно, он, только так и должен выглядеть этот Пик. Только что это такое – поди разбери.
Это я о том, что в голове у него был какой-то безумный клад.
А ещё Конрад болел. Как и многие в Доме, конечно, но, может быть, чуточку сильнее, потому что этой осенью он даже не ходил на уроки. Сначала учителя приходили к нему в Могильник, а потом, к октябрю, перестали. Зато приходил Сорока-Ворона. Соскучившийся по другу и приключениям, он пробирался в палату тайком и подолгу сидел там на свободной кровати и иногда оставался на ночь. Медсёстры, конечно, всё знали. Но иногда они всё же сбрасывали паучьи маски и все эти ложноножки, потому что они знали кое-что ещё. Конрад, наверное, тоже знал.
– Стой. Не выключай свет, Сорока, – просил он в те вечера, когда птица оставался ночевать.
Приходилось спать при свете, хотя это удавалось с трудом. Чего не сделаешь для друга, который до того бесстрашный, что его пугает только темнота.
Этой ночью свет был погашен. Сорока-Ворона старался уснуть, но каждый раз, проваливаясь в сон, ловил себя на том, что прислушивается к шумам из коридора. В какой-то момент он осознал, что звуки доносятся только извне, в палате стояла мёртвая тишина.
Нет, он не думал, что это вообще может случиться, но…
Видящий сполз с кровати и тихо прошлёпал до койки друга. Прислушался. И внутренне похолодел.
А ещё этот запах…
Конрад не дышал. Совсем.
– Он ускользнул прямо у меня из-под носа!
Сорока-Ворона не помнил, как его обнаружили, как он позволил обнаружить Конрада, сладко спящего в своей холодной постели. Ему хорошо запомнились тоска, страх и обида, будто бы в его силах было что-то сделать, а ему мешали – пауки выставили его за дверь, а он всё равно вернулся. Потому что нужно было поверить. Потому что нужно было задать своё подростково-упрямое: «почему?!».
Почему это произошло?
Он знал, в Доме умирали люди. Более того – смерть бывает здесь так часто, что в специальные ночи можно увидеть её отражение в кафеле. Но не на лице друга.
У моей тёти было припасено много историй. Тысяча и одна сказка, чтобы заставить меня лечь спать вовремя. Когда-то давно она рассказывала, что после того, как пробьёт полночь, нельзя смотреться в зеркало: увидишь свою смерть. Я и посмотрел. Долго стоял, чуть не до первого света. И знаешь что? Ничего, кроме своего отражения там не было. Тогда я всё понял.
Птица понял, что пропал. Буквально. Его швыряло в темноту, в самого себя. Это было не специально, и он ничего не мог с этим поделать. Кажется, он плакал и злился, наскакивал на медсестёр, но отчаянно бился об закрытую дверь. Перебудили персонал. А ему – Сороке-Вороне – здесь не было места. За ним пришёл Сказочник.
Бледный и сонный воспитатель придумал только одно – вернуть мальчишку в стаю, спрятать его среди своих, переждать, пока разберутся с Конрадом. Потому что жалел. Но птице всё равно попадёт. За нестабильность. За чувствительность. За упрямство и вопли. За царапины на двери палаты и перевёрнутые скамейки. Попадёт и тому, кто допускал его в палату. Таковы правила. Никакими сказками это не изменишь.
Сказочник поставил Сороку-Ворону в спальне Видящих. Именно поставил. Птица одеревенел и скрючился. Так бывает, когда она проходит совсем близко, касается тебя, когда ты не готов. Это остаётся навсегда. Как жуткий шрам на твоём лице – и на лице Дома, потому что ты изо всех сил верил в серые стены. Потому что достаточно было драк, заношенной одежды, существования без-наружности, зачем здесь ещё и это?
Крепко привязанный к кухонной табуретке,
Сидит безумец, который верит
Всему, до чего может дотронуться
(Его руки лежат на коленях)
ПрофильE-mail
35 февраля 11:35
КОТ
щекочет взглядом
ссылка на анкету;
хронология; отношения;

♦ статус: воспитанник
♦ место: видящие
♦ диагноз: туберкулезный спондилит
♦ суть: Ходок
♦ метки в деле: zero
Кот
исписано стенок: 197
вещицы на обмен: +206
Коту снился сон о холодных водах и движущихся в глубине тенях. Был октябрь, а значит, самое время для подобных грез: жутковатых, бессмысленных на первый взгляд, похожих на рассказы старых мастеров ужасов или на октябрьские песни, которые Кот собирал в своей памяти, как восхитительные драгоценности. Никто другой не знал, что он этим занимается, и тем более, какие именно песни он называет песнями октября, никто даже не слышал их. Кроме, может быть, мелких обитателей Леса, но вряд ли они сумели разобрать слова и понять, о чем идет речь.
Обычно о чем-то в глубине или за окном, о чем-то ожидающем и голодном, способном превратить человека в трясущегося седого призрака за пару мгновений. Все котовьи октябрьские песни были жуткими, а все сказки заканчивались плохо.
И все же Кот любил октябрь.
А вот когда его начинали будить - внезапно и насильно - совсем не любил. Стая редко так поступала, только если кому-то вдруг нужна была сказка, или завуалированное посвящение в дела Изнанки, или на Сороку иногда находило болтливое настроение, и он не мог ждать, пока Кот проснется сам, но сейчас его трясли за плечо так настойчиво, что даже Войчик, желающий поделиться с ним радостью от того, какой восхитительной получалась новая настойка, так бы не стал.
Холодные камни холодной рукой
Не трогай, не надо, и рядом не стой...
Кот открыл глаза, вырываясь из сна, как из паутины, и оставляя в нем и песню, и тени, и воду, и вопросительно взглянул на Сказочника: вокруг была темнота и сонное дыхание Стаи, он не мог сразу сообразить, по какой причине воспитатель явился посреди ночи. Тот выглядел так, словно его самого только что сдернули с постели: волосы торчали в разные стороны, полосатая пижама выглядела помятой, а кое-где так, словно её кусали, и весь вид Сказочника говорил о том, что у него была очень скверная ночь.
Ощущая холод - никогда тени не снятся к хорошему, таковы законы природы - Кот сел в постели. Беда была с кем-то из Стаи, иначе пришел бы не Сказочник и пришел бы не к ним. Как хорошо, что он имел привычку спать урывками и чувствовал себя сейчас вполне бодрым.
Разбудите кого-нибудь другого посреди ночи - и посмотрите, насколько он будет полезен в первые несколько минут.
- Кто? - спросил Кот тихо и хрипло - не хватало ещё разбудить остальных - и Сказочник шепнул ему на ухо кличку и ещё пару слов.
Кот кивнул и постарался благодарно улыбнуться - получилось плохо, беспокойство кривило губы и не позволяло ему выглядеть по-настоящему искренним - нашарил в складках одеяла футболку.
Им повезло с воспитателем, как никому в Доме. Сказочник, по крайней мере, был способен понять, что есть дела, с которыми должна справляться Стая, скрывшись в темноте и зализывая раны в одиночестве, как больной зверь.
Что были они, как не один организм, состоящий из нескольких живых существ?
Даже не глядя на Сказочника, Кот поднялся. Он умел ходить тихо и не собирался будить остальных. Скорее всего, легли недавно, завтра очередной учебный день, да и вряд ли птице сейчас требовались долгие объяснения, включенный свет, общий галдеж и попытки влить в него что-нибудь покрепче из войчиковских новых настоек.
Что ему требовалось, правда, Кот пока не знал, но рассчитывал разобраться. Возможно, сказка? Возможно, разделенное с кем-то молчание? Возможно, следовало запихать его в кровать, накрыть одеялом и проследить, чтобы утром никто не пытался разбудить его криками или прыжком сверху?
Поза была неестественной и тем страшной - словно на птицу обрушилась слишком большая тяжесть и теперь он пытался устоять с ней на плечах. Кот приблизился к нему, медленно провел ладонью перед глазами, привлекая внимание, надеясь вызвать реакцию.
Не прикоснулся. Трогать двуединую грань птицы было можно без опасений, сорока больше любила трещать, чем когда её трогали, а третья грань, которую Кот видел только мельком, скорее всего попыталась бы его заклевать за внезапную попытку прикоснуться.
Когда вышел Сказочник, Кот не отследил, но без него стало легче.
ПрофильE-mail
45 февраля 14:48
СОРОКА–ВОРОНА
сова или жаворонок
ссылка на анкету;
хронология; отношения;

♦ статус: воспитанник
♦ место: видящие, тени
♦ диагноз: маниакально-депрессивное раст-во личности
♦ суть: летун
♦ метки в деле: I
Сорока–Ворона
исписано стенок: 1143
вещицы на обмен: +598
Сороке-Вороне легче не стало. Он мало чего замечал, потому что был переполнен, существовал неловко, будто боялся, что прорвёт. В воздухе спальни плавали чужие сны, сгущаясь над его головой: двинешься –  непременно заденешь, разорвёшь тонкую паутину, и тогда все проснутся.
Тихо.
Сказочник поднял Кота. А Сорока-Ворона не мог понять, хотелось ему этого или нет. Много чего хотелось: уснуть и забыться, не спать до утра, думая о невозможном, остаться здесь, устроившись в оконном квадрате на полу, уйти сейчас же, всё равно куда, но желательно в Могильник.  Хотелось столько всего и сразу, но в сумме выходило одно: только чтобы всё это оказалось сном. Лучше – подсмотренным, чужим, одним из тех, что уютно сопели под потолком.
Но нет. Эта тварь реальна, раскинула свои чёрные крылья и обняла Сороку-Ворону за плечи, намереваясь согнуть его, прижать к земле, чтобы свить на его сутулой спине гнездо и пожрать всё, что он только мог ей отдать: мысли и чувства. Мальчишка ещё не знал, откуда взялось чудовище, в какой момент родилось, но незнание не освобождает от… Ни от чего оно не освобождает.
Рядом появился Кот. Сцапал лапой оцепенение. Его глаза блестели в темноте – ни клочочка сонного тумана в них не было. А в глазах Вороны – стылая темнота, такая насыщенная, что нет-нет да прокатится по щеке солёной каплей.
Птица не совсем понимал, о чём его тоска. Может быть, о бездыханном холоде, оставшемся на пальцах, когда он коснулся щеки друга. Или о том, что Конрад – скотина и распоследняя сволочь. Ведь они обещали друг другу, что всё теперь будут делать вместе. Или это обида нефтью блестела во взгляде Вороны – из лазарета его увели раньше, чем он разнёс его в пыль. А может,  просто стыд. Ведь он вёл себя неправильно, а теперь стоял перед Котом, молчал и хныкал, как девчонка.
Да, в Доме умирали. Кто-то говорит, будто покойников крадёт могильный коридор, и они навсегда остаются там. Иные полагают, что Дом зашивает мертвецов в изнанку, собирает себе по клочкам траурные одёжки, чтобы однажды сплясать на костях своих детёнышей. Третьи уверяют, что стены иногда шепчут голосами умерших, среди прочих надписей порой проступает забытый почерк. Кто бы во что ни верил, никто не скажет тебе, что делать, если однажды ночью тебя занесёт в спальню Стаи, разбитого и потерянного. Нет на свете подходящей инструкции. Каждый справляется сам.
Или не совсем сам. Кот всё ещё стоял рядом. Напружинился и смотрел, готовый к прыжку, если понадобится. Но чёрная птица только косила на него недобрым глазом и сердито утирала мокрый нос.
Хватит. Грёбанный нытик. Баба. Что ты теперь можешь сделать? Нихрена.
Действительно. Нихрена. Птица сжал кулаки, впечатывая чувства в мякоть ладони, погружая их вовнутрь, а себя – в себя. Что-то похожее на осознание кольнула в грудь – и из Видящего разом вышел весь воздух. Остаток выдоха прошелестел словами, шипящим требованием:
– Кот, расскажи мне что-нибудь. Чтобы я поверил. Всё равно, во что. Я знаю, ты умеешь.
Крепко привязанный к кухонной табуретке,
Сидит безумец, который верит
Всему, до чего может дотронуться
(Его руки лежат на коленях)
ПрофильE-mail
56 февраля 13:29
КОТ
щекочет взглядом
ссылка на анкету;
хронология; отношения;

♦ статус: воспитанник
♦ место: видящие
♦ диагноз: туберкулезный спондилит
♦ суть: Ходок
♦ метки в деле: zero
Кот
исписано стенок: 197
вещицы на обмен: +206
Я умею? - подумал Кот с тонким оттенком вопроса, с легчайшим привкусом неуверенности, которая каждый раз охватывала его перед тем, как с губ срывалась новая история. Он складывал их из пыли и паутины, из осколков зеркал, из мягкого света ламп в Кофейнике, из того, как дышал во сне Войчик, когда его не мучили боли, из того неназванного, звенящего, тонкого, что жило в воздухе ночных коридоров и изредка позволяло себя вдохнуть, но каждый раз чувствовал холодное, липкое сомнение, рождающееся в животе: что, если именно сегодня история не получится? Не хватит того особенного ингредиента, который сделает её живой и настоящей, мимолетной заминки, внезапной хрипотцы в голосе, неожиданной улыбки?
Что, если я на самом деле не умею?
Именно поэтому он рассказывал, только когда его прямо просили или когда сказка сама рвалась из груди, требовала возможности прозвучать для человека. Или в Ночи Сказок, когда не попасть так сложно, когда в полупьяной темноте никто и не ждет, что история будет особенной и можно просто говорить про Лес, пока не придет очередь следующего.
В темноте спальни, быстро облизнув губы, Кот оглянулся на спящих, и подумал, что рассказывать нужно не здесь. В том, как птица просил, был нерасплесканный крик. Напряжение, подобное тому, которое гнуло его сейчас к земле, обязательно выйдет, и тогда будут или слезы, или ярость, и тишина разорвется. И проснется Стая, и будет все-таки свет, вопросы, настойки...
По тому, как кособочился птица, как комкал пальцы, как смотрел - сердито, насуплено, отчаянно - ясно было, что меньше всего ему нужно, чтобы его помнили таким, чтобы знали, что таким он вообще существует.
Один Кот это ещё можно было вытерпеть - Кот очень надеялся, что можно, по крайней мере, он умел молчать о чужих секретах в любых обстоятельствах, даже пьяным - но всей Стаи явно было бы слишком много.
- Пойдем на Перекресток, - шепнул Кот мягко - о, это мягкость, в которой был весь он, которой он и был - и потянул птицу за собой за рукав. Не коснуться кожи, не расплескать давящее. Впрочем, он был готов птицу просто взять, как брал Сказочник, и понести, если тот не двинется. - Там дышит тишиной диван и никого нет. Там хорошее место, чтобы рассказывать.
Конечно, лучшим местом, чтобы скрыться, был бы чердак или подвал. Но чтобы добраться до чердака, нужно было миновать всю девичью половину и комнаты воспитателей - а Кот был уверен, что Сказочник ещё не спит, и, может быть, не только он - а на пути к подвалу лежал разворошенный гудящий Могильник, и проходить мимо него значило бередить птичьи раны.
От Перекрестка же были совсем близко туалеты или комната отдыха, куда, в случае шума, можно было птицу втолкнуть и захлопнуть дверь.
Сказка, вызванная к жизни просьбой, уже просилась наружу. Сомнения ещё не были забыты, но не могли ничего изменить. Шепотом Кот начал, надеясь, что его голос - все ещё немного хриплый со сна - послужит чем-то вроде волшебной флейты Крысолова и увлечет птицу за ним надежнее, чем захваченный рукав:
- Время хранится в комнате, в которой на всех поверхностях темные ободки от кофейных чашек - как нимбы. Бутылочки с ним стоят на стеллажах у стен, некоторые на полу, некоторые оплетены лозой и подвешены к потолку, и есть там самые разные: из темного зеленого стекла, из непрозрачного черного, которое выглядит, как темнота, которую можно потрогать, из синего, желтого, оранжевого стекла - все цвета радуги в одной комнате. Некоторые бутылки с узорами, а на некоторых до сих пор остались этикетки - та, что заведует временем, не боится хранить его в бутылках из-под лимонада и пива. Есть даже ночной горшок, прикрытый крышкой, чтобы искристое время не вырвалось из него, и маленькая чернильница, полная времени черного, как деготь...
Сказка входила в ритм, и Кот порадовался, что начал её до того, как они вышли из комнаты. В ночных коридорах правил бал Лес, чтобы шагнуть в него, требовалось всего лишь перестать сосредотачиваться на чем-то ещё.
Меньше всего Коту хотелось сейчас утянуть птицу за собой в путешествие по Изнанке.
ПрофильE-mail
67 февраля 18:06
СОРОКА–ВОРОНА
сова или жаворонок
ссылка на анкету;
хронология; отношения;

♦ статус: воспитанник
♦ место: видящие, тени
♦ диагноз: маниакально-депрессивное раст-во личности
♦ суть: летун
♦ метки в деле: I
Сорока–Ворона
исписано стенок: 1143
вещицы на обмен: +598
Перекрёсток – хорошее место. Как и всякое любое, где можно просто ничего не делать и слушать сказки. Как и всякое любое…
Всё равно.
Сказка оживала в воображении. Комната, длинные ряды полок, косой солнечный луч из окошка под потолком, а в луче – пылинки… Чужие пальцы на рукаве. И самое главное: искусственная стеклянная радуга, прыгающая от одного бутылочного бока к другому, дробящаяся в отражении разноцветного стекла. Время, время. Кто-то поймал его, само по себе неуловимое, и теперь любуется, насмехаясь.
Ворона входит в комнату. Душа его деструктивна, у неё улыбка сумрачного хищника и кровоточащая ранка под рёбрами. Никто не виноват, что птице больно. Но откуда ему об этом знать?
Ему нравится, как стекло расползается под кулаком. Нравится слушать перезвон осколков и шелест крыльев – время снова свободно, это оно бьётся об маленькое окошко под потолком. Ворона разрушает. Расплёскивает склянки, брызгает стеклом, срывает зло. Ниагара хрусталём низвергается на пол и хрустит под шагами. Порыв – удар, порыв – неловкое движение, и вся комната сверкает прахом самоцветов. Он уничтожает до тех пор, пока не осталась всего одна бутылочка – тускло-зелёная, под цвет Конрадовых глаз.
Видящему нравится, что его фантазия рисует совсем другие картины. Не те, которые пишет Кот. Редко случалось, чтобы его не-реальность оказывалась сильнее чьей-либо ещё.
– Что будет, если я выпью вон из той? – прерывать сказку очень невежливо, но Ворона чувствует, что может. – Можно ли дегустировать моменты прошлого? То есть, пить из тех бутылок, наклейки на которых знакомы?
Птица сгрузился на перекрёсточный диван, сел, словно сломался. Ему показалось даже, что вот и всё,  никогда ему больше не привести себя в рабочее состояние. Ан нет, руки-ноги двигаются. Скрипят детали проржавевшего механизма – или это всего лишь пружины дивана? Сорока-Ворона задвинулся в угол, приглашая Кота сесть рядом. Сказка – такое дело, её нужно передавать из рук в руки бережно. И слушать внимательно: из уст да в уши.
Он вспоминает, глядя в потолочное небо без звёзд. Пряный запах лета. Сорока-Ворона хотел бы ещё раз пережить тот день. Я – вино из сорной травы. А птенец, ещё совсем желторотый, стоял и смотрел, не зная, что с ним таким делать – с зеленоглазым картавым мальчиком, в одиночку перекусавшим стаю собак. С тех пор Сорока-Ворона тоже начал кусаться.
Вкус пижамы Сказочника, вкус собственных губ и меди. Нет. Птица хотел бы убежать от этого. Заглянуть в конфетно-пряничный отрезок детства, где вокруг только забота женских рук.
Или в самое начало. Так далеко, что едва вспомнишь  – прямо под свою подушку, где спрятан орнитологический справочник с картинками. Книжку подарил отец.
Почему в такие дни думается о времени настолько глубоко?
Голос Кота успокаивает. На поверхность из глубины сочится роса. Сорока-Ворона чувствует, что вот-вот заплачет. Он дёргает Кота за рукав, чтобы тот посмотрел: видишь, у тебя всё получается…
Крепко привязанный к кухонной табуретке,
Сидит безумец, который верит
Всему, до чего может дотронуться
(Его руки лежат на коленях)
ПрофильE-mail
78 февраля 21:47
КОТ
щекочет взглядом
ссылка на анкету;
хронология; отношения;

♦ статус: воспитанник
♦ место: видящие
♦ диагноз: туберкулезный спондилит
♦ суть: Ходок
♦ метки в деле: zero
Кот
исписано стенок: 197
вещицы на обмен: +206
Сказка изменилась и Кот почувствовал это смутно, но остро, словно под кожу ему вогнали тонкую иголку. Он не знал имени изменения, но знал, что птица слышит свое, иное, переиначивая историю под себя.
В мыслях Кот называл такое игрой в четыре руки, и это было иным искусством, не похожим на искусство рассказывать: подхватить, перехватить, удержать общую нить, не дав рассказу расползтись по ниточкам. Были хорошие игроки в такую игру, а были и такие, с которыми вовсе не стоило начинать играть, чтобы не очнуться в холоде и пыли, сжимая в руке обрывки того, что не смогло стать настоящим.
Под потолком шуршал Лес. В отдаленных коридорах вскрикивала ночная птица, ищущая подругу - Кот называл её соловьем, потому что настоящего соловья никогда не слышал - откуда-то доносился еле слышный шелест листьев. Как и во всякую ночь, Лес ждал тех, кто захочет войти под его тенистую сень и сыграть с лунным светом, спрятанным в его ветвях.
В Доме снятся странные сны, - сказал Коту кто-то, когда он был младшим, и только потом он понял, что это вовсе и не сны. Что не нужно закрывать глаза, не нужно даже перешагивать, чтобы оказаться на другой стороне, и что каждую ночь, только сегодня, только всегда, Лес ждет храбрецов, которые согласятся разделить с ним бодрствование.
Кот редко отказывал ему. Но сейчас было не время.
- Конечно, - сказал он, опускаясь в мягкие объятия дивана - в обивке его можно было запрятать роту солдат и никогда их не найти, даже если бы это были настоящие живые солдаты - и, не закрывая глаз, представил комнату, о которой говорил.
Окошко под потолком. Золотые пылинки пляшут в солнечном луче.
- Именно за этим время и разлито в бутыли. Оно разное на вкус и по-разному пахнет. Даже по консистенции оно разное. Например, время, собранное на экзамене, пахнет чернилами и тянется, как горячее покрытие с крыши. Одну минуту можно жевать полчаса и так и не справиться с ней до конца. А вот время, собранное в Ночь Сказок, другое. Оно жидкое, отдает хвоей и спиртом, и проглотить целый час - все равно что расправиться с секундой. Зимнее время похрустывает на губах и похоже на иней. Если потрясти сосуд с ним над ладонью, почувствуешь, какое оно мягкое. А летнее время похоже на расплавленный дрожащий воздух, в котором трудно поднять руку и совсем уж невозможно быстро двигаться. Осеннее время похоже на дождевую воду - серую, как ртуть, прохладную и с запахом палых листьев. Весеннее пахнет одуванчиками, желтыми и пушистыми, как шерстка котенка, и его можно пить день за днем, каждый день на вкус отличается от предыдущего.
Глаза птицы блестели в темноте - вниманием или слезами, Кот не хотел разбираться - и Лесные звуки подступили ближе, окружили перекресточный диван. Если бы Кот закрыл глаза дольше, чем на секунду, необходимую, чтобы моргнуть, он по щиколотку провалился бы в густую траву. Но закрыть глаза значило выпасть, тогда как, даже если откинуть мысль о птице, Кот любил балансировать на самой грани и упрямо не закрывать глаза.
Слушая ночных певунов. Ощущая на лице лунный свет. И все равно оставаясь в темном коридоре, где стены кричали о самых разных вещах.
ПрофильE-mail
89 февраля 17:11
СОРОКА–ВОРОНА
сова или жаворонок
ссылка на анкету;
хронология; отношения;

♦ статус: воспитанник
♦ место: видящие, тени
♦ диагноз: маниакально-депрессивное раст-во личности
♦ суть: летун
♦ метки в деле: I
Сорока–Ворона
исписано стенок: 1143
вещицы на обмен: +598
– Вот как, значит? Выбери подходящую бутылочку, да и напейся пьяным. Можно повторять, пока не надоест. Вчера, позавчера, неделю назад: смешать, но не взбалтывать.  Только вот нового уже ничего не будет.
Кот уплывал. Завис между мирами, покачиваясь на нездешних ветрах, как пробковый поплавок: ни туда, ни сюда. Ловись, рыбка. Ловись, большая и маленькая. Вороне до этого дела не было. Главное, чтобы звучал в тишине этот голос, не дающий исчезнуть комнате с солнечным окошком.
Мальчик сунул руку в щель между диванными подушками. Перекрёсточный ящик Пандоры. Роты солдат там не нашлось, но зато птица нащупал совершенно незаменимый в такой ситуации предмет – рабочую зажигалку. Совсем-совсем ничейную. Ворона чиркнул колёсиком. Искра разродилась танцующим огоньком. Он вытянул руку с зажигалкой, как оберег. Это походный костёр для Кота, чтобы он мог вернуться даже с закрытыми глазами – розовое свечение плавает под веками, не заблудишься. Это – тёплая искусственная улыбка для птицы, потому что на настоящую совсем нет сил.
Птица почувствовал, что будет таким ещё долго: скусанные губы и обломанные ногти. Так родилось что-то цельное, оформленное, закруглённое. Чувство утраты. Осознание вместо нелепой громады недоразвитых ощущений, кренящей Сороку-Ворону под своим весом: вот-вот обвалиться, голову с плеч! Самое горькое из всех чувств: «ничего нового уже не будет». От него веет замогильным холодом – и никак не оттаять.
Зажигалка быстро нагрелась, но Видящий не чувствует, что уже подпалил перья. Тепло не касается его сердца.
Наконец, огонёк погас сам собой, словно его смахнула призрачная рука. Кто-то третий сел между ними на диване, скрипнув продавленными пружинами, кто-то третий шепнул сквозняком своё запоздалое «прощай». По крайней мере, воображать это было приятно.
Баночка с именем друга на наклейке заняла своё место на полке. Среди радужного многообразия памяти. Пусть Та, что заведует временем, присмотрит. Ей можно доверять.
Смена декораций. Ночной Перекрёсток, весь в брызгах сумрачных чернил, от пола до потолка. Кот, зажигалка и боль.
Слушатель решил, что сказка окончена.
– Спасибо, Кот, – шепчет птица. – Я ещё посижу тут один. Ты не волнуйся. У меня есть факел, чтобы отпугивать хищников.
В подтверждение его слов темнота мгновенно разбегается от крошечного зажигалочного огня. Сорока-Ворона уже знает, что когда станет постарше и сможет летать, принесёт Коту музыки из Наружности. Целую коробку кассет в счёт разбитых склянок из сказки. И пускай думает, что хочет. А лучше – вообще не думает. Но сначала нужно пережить то, что не лечится одной ночью на Перекрёстке.
Многоглазое Могильное чудовище смотрит Сороке-Вороне прямо в глаза. Унылая чёрно-белая фотография в медкарте глядит стыло, нездорово. Чудовище думает: никто не должен ни на что реагировать. Чудовище уверено: живой – значит асоциальный. У Чудовища Библия – СанПиН. Волосатая суставчатая лапа закрывает Сороке-Вороне один глаз: красная наклейка половинит  лицо на фотографии, она пылает так ярко, что на мгновение затмевает собой весь чёрно-белый мир Чудовища. Паук любуется своим творением и запирает его в картонной папке. Паук-птицеед.
Крепко привязанный к кухонной табуретке,
Сидит безумец, который верит
Всему, до чего может дотронуться
(Его руки лежат на коленях)
ПрофильE-mail
910 февраля 05:57
СОРОКА–ВОРОНА
сова или жаворонок
ссылка на анкету;
хронология; отношения;

♦ статус: воспитанник
♦ место: видящие, тени
♦ диагноз: маниакально-депрессивное раст-во личности
♦ суть: летун
♦ метки в деле: I
Сорока–Ворона
исписано стенок: 1143
вещицы на обмен: +598
завершено
Крепко привязанный к кухонной табуретке,
Сидит безумец, который верит
Всему, до чего может дотронуться
(Его руки лежат на коленях)
ПрофильE-mail
RSS • Atom
Тему просматривают (Гостей: 0, Пользователей: 1) Читатель
Тема закрытаСтраница: 1
» home'ostasis » интермедия » одной скверной ночью 7.10.1987
создать форум

Пустые гнезда. ГП. GIII    [FRPG] THE TWILIGHT SAGA  Marauders: Lost Generation  Durmstrang: Legends of the Frost  ВИКИНГИ    Школа магии Тибидохс и возмездие демона Дозоры: Тайна сумрака  HG: End of an Era  Fairy Tail: Not the Time for Dragons    HP: Sede Vacante  New-Detroit life: Felidae coke  Поисковое продвижение сайта