ТИШИНА
повсюду
ссылка на анкету;
хронология; отношения;

♦ статус: воспитанник
♦ место: смотрящие, вожак
♦ диагноз: психосоматическая немота
♦ суть: ходок
♦ метки в деле: I
Тишина
исписано стенок: 668
вещицы на обмен: +194
Тишина сидел у дверей лестницы, ведущей на второй этаж. Так, чтобы по левую руку находился Могильник, а глазам открывался длиннющий коридор. Хорошая позиция. Можно слушать Пауков, снующих туда-сюда, первым замечать воспитателей, которые прогонят, если увидят, молчаливо мотать головой, если кто спустится сверху.
Свой пост мальчик нёс уже несколько дней. Сидя на полу, сложив руки на подтянутых к груди коленях. Во-первых, прибыл новенький, во-вторых, его тут же запихнули в Могильник, в-третьих, всем остальным было лень тратить всё своё свободное время, дежуря у дверей. Но Тишина был не против. У него имелась весьма весомая четвёртая причина. Из разговоров взрослых он понял, что новичок – его однофамилец. Очень странно. Даже если поверить в то, что всего в паре десятков метров от него сейчас находится брат, сложно осознать, что и его постигла та же участь.
Больше всего Тишина опасался, что брату тут не понравится. Его самого лишь недавно перестали дразнить, перестали ему докучать, прекратились издевательства. Кличка намертво прилипла к сознанию, почти изжив настоящее имя, отсутствие строгих правил и обязательств Наружности позволило чувствовать себя свободнее. Никто из воспитателей или учителей не могли наказать его страшнее, чем отец. Покой.
Но неужели, неужели появится человек, с которым у него будет хоть что-то общее? Который расскажет ему о маме, и он сможет почувствовать некое единение. Который сможет понять его без слов? Ничего не требуя взамен. Впрочем, он мог ненавидеть Тишину, даже презирать его, главное, что он есть. Он скоро покинет Могильник, попадёт в их общую спальню, будет тем самым недостающим звеном, что свяжет его с остальными детьми из группы. Тишина ждал и верил. По какой-то причине ему казалось, что новичка отпустят сегодня. Иначе воспитатель вряд ли бы проводил столько времени в разговорах с Пауками. Несомненно, речь идёт о тех младших, что сейчас находятся в больнице.
В подтверждение только что сформулированной в голове теории по левую сторону раздались шаги. Дверь распахнулась, в проёме показался тёмненький мальчик, за ним шли взрослые. Тишина с любопытством разглядывал его, не трогаясь с места. Он или не он, он или не он? Воспитатель заметил незваного гостя, с досадой разглядывая его. Но потом спохватился, сообразив, что есть на кого спихнуть незначительную обязанность:
- Эй, ты! Проводи-ка его в спальню. Пусть ему всё расскажут.
Тишина молча кивнул и поднялся.
ПрофильE-mail
310 января 22:17
САТИР
уничтожай себя во имя созидания
ссылка на анкету;
хронология; отношения;

♦ статус: воспитанник
♦ место: меченые
♦ диагноз: фуга, алкоголизм
♦ суть: прыгун, летун
♦ метки в деле: I
Сатир
исписано стенок: 170
вещицы на обмен: +80
Шаг. Другой. Третий. Пятый. Палата заканчивается. Сатир разворачивается и проделывает те же самые пять шагов в другую сторону. Упирается носком потрепанного кеда в тумбочку. Да, ничего не меняется. Комната не раздвинулась ни на миллиметр (а должна была?). И все таким же ужасающим белым, от которого болят глаза, светит равнодушная лампа.
Она тут вместо солнца. И вообще вместо всех развлечений. Разглядыванием оной мальчик занимался все свое свободное время, которое прерывалось лишь приемами таблеток и пищи (последнего, кажется, было гораздо меньше, чем первого), а также капельницами и осмотрами врачей. Если бы не эти процедуры, он бы уже давно потерял счет времени. Что было бы весьма кстати. Тогда он бы не знал, что торчит здесь уже шесть дней.
Тут страшно. И очень-очень скучно. Даже в окно смотреть без толку - оно упирается в серый, унылый пустырь. Самое неприятное, что никто не хочет отвечать на вопросы новичка. Его осматривают, щупают, вставляют острые углы катетера в вены, делают уколы, но относятся к этому так, как будто проделывают это с трупом. Ну или безмолвным подопытным кроликом. В упор игнорируют множество вопросов, которые повисают в тишине острыми перевернутыми крюками.
Но все равно, как только приходит кто-то из персонала, новичок оживляется. По-звериному цепко хватается за белую полу халата или рукав и, тараторя, спрашивает одно и то же: "Где я? Когда придет мама? Почему вы молчите? Тут так всегда? Я тут надолго?"
Так было и в этот раз. Каким невероятным было его удивление, когда какой-то новый мужчина, пришедший вместе с уже знакомыми врачами, приказал ему переодеться из противной серой пижамы в свою одежду, взять вещи и идти за ним. Новенький, едва ли не визжа от счастья, начал суетливо, роняя все подряд и ударяясь о каждый угол, выполнять сказанное кем-то, кто представился его воспитателем.
- А куда мы идем? - выталкиваясь из ставшей ненавистной ему палаты, которая наконец-то была не заперта, спрашивает мальчик, в душе чувствуя, что на этот раз точно получит ответ!
- Туда, где ты будешь жить, - равнодушно отмахивается взрослый, что, однако, не уменьшает энтузиазм новенького.
- А где я буду жить? - пользуясь разговорчивостью проводника, вновь спрашивает он, не замечая того, что больничный запах вместе с вылизанными коридорами и снующими туда-сюда белыми халатами остался позади.
- В комнате. С другими такими же мальчиками, - вновь отвечает воспитатель и замолкает на полуслове, несколько задумчиво уставившись перед собой.
Это заставляет мальчишку умолкнуть и посмотреть туда же, куда и мужчина. Светловолосый худенький паренек, возрастом чуть старше него, сидит на полу и с интересом изучает мальчика. Новенький оборачивается назад. Позади лишь закрытая дверь. Даже врачи куда-то пропали.
Ну не на меня же он так смотрит? Как будто только меня и ждал.
Лицо мальчишки кажется ему невероятно знакомым. Ах да, перед отъездом сюда мама сунула ему в карман сумки небольшую фотокарточку. Сказала, что это его какой-то там брат и что, если они будут там держаться вместе, то, значит, все с ними будет хорошо.
- Эй, ты! Проводи-ка его в спальню. Пусть ему всё расскажут, - произносит взрослый и тут же куда-то испаряется. Новичок некоторое время растерянно смотрит вслед воспитателю. На мгновение ему становится неловко. Не может же он подойти к незнакомцу и спросить у него, братья ли они. Нужно хотя бы взглянуть еще раз на фотокарточку, чтобы быть уверенным и не выглядеть глупо.
- Привет! Странные у вас тут порядки. Но я даже рад, что он ушел, - подбежав к ожидающему его пареньку, произносит новенький и с готовностью протягивает руку, - Рад познакомиться! Тебя как зовут? А долго нам идти?
Мальчишки уже некоторое время движутся по коридорам. Они исписаны сверху донизу какими-то причудливыми рисунками, стихами, цитатами и матюгами. Вокруг, кажется, кипит жизнь. Только новый знакомый не произносит ни звука.
Похож на статую. Хорошо хоть, что ноги переставляет, - с досадой думает темноволосый паренек, косясь на своего провожатого.
- Тебе здесь как, нравится? А ты давно тут?
Очередные вопросы повисают в воздухе.
Профиль
411 января 16:01
ТИШИНА
повсюду
ссылка на анкету;
хронология; отношения;

♦ статус: воспитанник
♦ место: смотрящие, вожак
♦ диагноз: психосоматическая немота
♦ суть: ходок
♦ метки в деле: I
Тишина
исписано стенок: 668
вещицы на обмен: +194
Маленькому человеку Дом кажется огромной крепостью. Путешествие по его коридорам – бесконечным плаваньем по бескрайним морям, подвластным шторму. Тишина догадывался: стоит ему дождаться неведомого пациента, и этажом выше об этом уже не будут знать разве что только неразумные. Но путь до спальни долог. Ведь он проложен не коридорами, лестницами и кабинетами – он вымощен рифами, подводная гряда извилиста, на каждом шагу подстерегают омуты. Взрослые такие высокие, они как хищники, кружащие подле мальков. А кто они сейчас по сути? Самые настоящие мальки. Выживающие лишь за счёт своей многочисленности и изворотливости. Надписи на стенах – последний привет здравому смыслу, мы покинули порт, и знакомые слова и картинки теперь служат нам маяком в нашем странствии.
Тишина с радостью пожал руку этому такому живому, взбаламошенному, жизнерадостному существу. Наверное, многие после Могильника чувствуют себя по-настоящему живыми. Но теперь вёл его за собой с некоторой растерянностью. Он не взял с собой ни листа, ни ручки, ничего, что помогло бы дать ему ответы на многочисленные вопросы новенького. С другой стороны, что он мог ответить? «Тебя как зовут?» - «Тишина», «А долго нам идти?» - «Смотря как идти», «Тебе здесь как, нравится?» - «Определённо лучше, чем не здесь», «А ты давно тут?» - «Не очень, недавно». Ответы, подобные первым трём, не вызывают у новеньких обычно ничего, кроме непонятного раздражения. Хотя… Тишина мог бы сам задать несколько интересующих его вопросов, пока они не дошли до спальни. Но чего нет, того нет. Что теперь переживать по этому поводу? Узнает всё пятью минутами позже, ничего страшного. В группе есть любители просвещать даже тех, кому это даром не нужно.
Но беспокойство грызло. Истачивало уверенность в том, что им суждено подружиться и держаться вместе. Тишина волей неволей косился на своего временного подопечного, как же ему сказать? Должен же быть способ хоть как-то подготовить его к тому, что новичков здесь не жалуют. Поддержать и дать понять, что нападки со стороны сверстников – это ненадолго. Можно перетерпеть и даже попытаться наладить хорошие отношения.
Безумная стена Дома услужливо подсунула взору весёленькое слово «опасность» в рамке из цветочков. Тишина, поймав взгляд черныша, повёл подбородком в сторону, стукнув костяшкой указательного пальца по надписи. «Опасность». Вот что тебя будет подстерегать ближайшее время. Тишина надеялся, что его взгляд достаточно красноречив. И новенький не сочтёт этот жест за угрозу. Да уже и догадаться было можно, что Тишина не станет ничего объяснять просто потому, что не может.
Вот и всё. На месте. Отворяется дверь, знакомые лица, мигом ощерились и подобрались. Будто он привёл им жертву. Игрушку. Но, так как привёл сам, обозначил, что участвовать в играх не собирается. Тишина бросил взгляд на свою кровать, на которой явно кто-то без спроса прыгал. Так хотелось отцепиться от новичка, поднять одеяло с пола, застелить всё аккуратно и лечь, уткнувшись лицом в стенку, не желая видеть, что будет дальше. Но он стоял. Чем дольше тянулись секунды, тем больше он нервничал. Но не отходил.
- О! Посмотрите, кого привёл Тишина!
Вот ты и знаешь моё имя.
- Тишина, наверное, не заметил, что новичок-то какой-то нагловатый, не?
Конечно, не заметил. Потому что так не считаю. И это – моя правда.
Тишина закрыл глаза, чтобы не  испугаться приближающихся фигур. Будь что будет. Если он – часть этого мира, если брат – часть нового мира, кто-то должен заплатить за их объединение. Болью или ненавистью, страданиями или обидами.
ПрофильE-mail
511 января 18:30
САТИР
уничтожай себя во имя созидания
ссылка на анкету;
хронология; отношения;

♦ статус: воспитанник
♦ место: меченые
♦ диагноз: фуга, алкоголизм
♦ суть: прыгун, летун
♦ метки в деле: I
Сатир
исписано стенок: 170
вещицы на обмен: +80
Они движутся, как кажется мальчику, уже целую вечность. Коридоры дома похожи на пещеры - временами слишком темные, да еще и эти надписи... Кажется, что не читать и не замечать их невозможно. И они нависают над ним, как острые сталактиты. Заденешь, напорешься - мало точно не будет. Еще и тяжелая сумка оттягивает руку вниз. А какие-то люди, в основном дети, то и дело толкают его, некоторые без зазрения совести зачем-то забегают вперед и до странного внимательно заглядывают в лицо. Это излишнее внимание не пугает темноволосого, а, скорее, озадачивает.
- Почему они так пялятся на меня? Как будто я звезда какая-то... Неужели сюда так редко забрасывает новеньких? - произносит парниша без особых интонаций, как будто это предназначалось для мысленного монолога. Но зачем говорить про себя, если этот странный светловолосый, что идет рядом,  не реагирует на его вопросы? Только временами бросает в него тяжелые камни взглядов, которые, кажется, способны сбить с ног.
Как я и думал. Тишина, - саркастично подмечает новенький, с чувством пнув какой-то скомканный клочок бумаги, попавший ему под ноги. Внезапно он понимает, что его провожатый зачем-то остановился. На мгновение это вселяет в темноволосого надежду. В конце-концов, мало ли какие причины могут заставить молчать его нового знакомого. Может, он очень робкий. Или сильно заикается и стесняется говорить с незнакомыми...
Тонкий указующий перст мальчика (на самом деле костяшка) утыкается в слово "Опасность". Взгляд его при этом крайне серьезен и выразителен. Новенький чувствует, как по спине проползают мурашки. Это немое общение какое-то слишком, ну слишком, до неправдоподобия эффектное. Если честно, слово тут подобрать очень сложно. Поэтому он просто стоит, открыв рот и лихорадочно соображает.
Очевидно, что это не угроза. Если бы хотел, светловолосый давно бы уже накинулся на него (только зачем?). И, наконец-то парнише стало понятно, что мальчик не игнорирует его, а просто не может говорить. Более того, он настроен к нему... Ну, скажем так, благосклонно. Иначе стал бы он предупреждать о какой-то там пока что неведомой угрозе?
- Ты поэтому меня встретил, да? Спасибо тебе, - на выдохе быстро произносит паренек, по привычке забыв, что тот не сможет ему ответить.
Наконец, они оказываются на пороге нужной им комнаты. Первым входит новенький. За ним - его немой товарищ. Мальчишки, казалось, ждали этого весь день: все кровати, кроме двух, были заняты своими владельцами, а, как только ребята вошли, ожидавшие с готовностью повскакивали со своих мест.
- Всем привет! А у вас тут просторно. Гораздо лучше, чем в палате. - запинаясь от застенчивости, зачем-то произносит испуганный, похожий на выброшенного из гнезда птенца, новичок, с испуганной улыбкой переводя взгляд от одного недоверчивого и воинственного лица к другому.
С ним никто не здоровается. Лишь хищнически скалятся на него, а обращаются при этом к его спутнику. Которого, как оказалось, зовут Тишина.
Мда, не очень-то оригинально, - пытаясь отвлечься от острого желания сбежать отсюда, с ухмылкой думает новенький. И, кажется, это заметил кто-то из его недоброжелателей (что, конечно, сильно сказано о тех, кого видишь впервые всего несколько секунд своей жизни).
- Тишина, наверное, не заметил, что новичок-то какой-то нагловатый, не? - огрызается кто-то из ребят, что заставляет новенького прикусить губу и замолчать.
Ему тут совсем не рады. Как будто бы он пришел с войной: выломал ботинком дверь и приказал всем построиться в рядок, а потом начал распределять, кто будет готовить ему чай, а кто - стирать грязное белье. Эта абсурдная ситуация вызывает у него недоумение. И - в большей мере - страх. Как будто он ввязался во что-то, совершенное ему неведомое. Нарушил чей-то хрупкий внутренний порядок, а теперь должен за это почему-то ответить.
В надежде мальчишка оборачивается к Тишине, но видит лишь закрытые глаза и плотно сжатые челюсти.
- Давай, вали его! - неожиданно слышится крик откуда-то из глубины спальни.
Это заставляет парнишку быстро обернуться на звук. Сами собой сжимаются небольшие кулачки, а тело напрягается, готовое к чему-то пока еще плохо осознаваемому.
- Да что я вам сделал? - в отчаянии выкрикивает он, так как видит, что несколько человек отделяется от своих мест и быстро движется по направлению к нему. Но они молчат, явно наслаждаясь его страхом и торжественным упорным молчанием.
Темноволосый готовится к атаке, но удар прилетает откуда-то сбоку. Точнее, не удар, а подножка. Он теряет равновесие, спотыкается об собственную сумку и падает. Чудом успевает подставить руки, чтобы не упасть зубами в пол. Вокруг слышится шипение и смех, но он уже на на что не обращает внимание - с разных сторон на него летят носки кроссовок, кед и домашних тапочек, а также плотно сжатые кулачки. Кто-то зачем-то впивается в его густые жесткие волосы, кто-то царапает руки. Кажется, он даже чувствует след от укуса зубов на своей ноге.
Несколько попыток подняться только усугубляют ситуацию, придавая ярости нападению этих бесноватых зверьков, которые зачем-то носят человеческую одежду и ходят в школу. Поэтому довольно быстро новенький оставляет эти жалкие попытки и, свернувшись калачиком, старается только прикрываться от бесконечных ударов, давясь слезами, соплями и жалобно скуля.
И все заканчивается также внезапно, как и началось. Насытившись кровью и страданиями жертвы, мальчишки, как по команде, отходят от него, тут же начиная с оживлением обсуждать, кто, как и куда его ударил.
Полежав еще некоторое время на грязном полу, парнишка неловко поднимается. Из губы течет кровь, она сильно распухла. На руках - многочисленные ссадины. А скоро там будут еще и синяки. Он с трудом, так как болит кисть руки, приподнимает ставшую втрое тяжелее, сумку и, ковыляя, медленно бредет в сторону единственной не застеленной кровати. Садится на нее и несколько минут тупо смотрит перед собой. Ему страшно пошевелиться, страшно спросить у кого-то, стоит ли ему идти назад в медпункт. Он решает разобраться с этим попозже.
И дать себе хотя бы десять минут отдыха.
Профиль
613 января 23:11
ТИШИНА
повсюду
ссылка на анкету;
хронология; отношения;

♦ статус: воспитанник
♦ место: смотрящие, вожак
♦ диагноз: психосоматическая немота
♦ суть: ходок
♦ метки в деле: I
Тишина
исписано стенок: 668
вещицы на обмен: +194
Когда решение принято, можно о его принятие уже не сожалеть. Это совершенно бессмысленно, время не повернёшь вспять. Закрыв глаза, Тишина весь превратился в слух, но, если шаги приближающихся можно заметить, то удары – нет. Куда? В лицо? Посмеют бить прямо по роже? Может, не стоило тогда закрывать глаза? Хотелось бы увидеть выражение лица того, кто может в себе найти кровожадность и решительность бить по лицу. Не по голове, а прямо в глаз, по носу или по щекам. Но таких смельчаков мало, да и Тишина уже наскучил своей покорностью. И вот его просто сбивают с ног, видимо, вместе с новеньким, но не топчут и не пинают. Кто-то из жалостливых, кажется, даже кидает на него покрывало или свитер, будто желая прикрыть его от толпы или толпу от него. Так Тишина и лежит. Кто-то всё-таки по нему прошёлся, и теперь надсадно ноет бок, боль же в руке посигналила, но отступила.
Когда с него стягивают тряпку его временного убежища, он переворачивается к ребятне и смотрит на них, привыкая к свету. Смотрит, понимая и не понимая, но принимая желание сделать больно другому. Им, настрадавшимся больше прочих других, неужели так нравится помечать равных себе  болью? Он не останавливается ни на взъерошенных волосах, ни на возбуждённых улыбках. Ему нужны глаза. Переводит взгляд с одного на другого. Кто-то смотрит в ответ с вызовом, кто-то гасит улыбку, у кого-то во взгляде недвусмысленная угроза, у кого-то – просьба о прощении.
Тишина вздыхает про себя и поднимается. Поколоченный мальчик сидит на своей кровати, уставившись в пустоту. Губы в крови и чёрные вихры волос наводят на мысли то ли о клоунах, то ли о вампирах. Что такое забота – Тишина не знает. И жалости не чувствует. Но какая-то здравая рациональность заставляет поискать у себя в тумбочке чистый платок, смочить водой из бутылки и протянуть новому объекту насмешек. Сам садится рядом, зажав сведенные вместе ладони между ног. Новенький – единственный, чьего взгляда он старается избегать. Хотя, угадав его предполагаемую реакцию, можно было бы уже поразмыслить над решением проблемы. Может быть, нашлись бы слова.
Почувствовав, что напряжение отпускает черныша, и он готов бегать, кричать, действовать, вопрошать, Тишина встаёт. Спешно шарит у себя в сумке, выуживает первую попавшуюся тетрадку, срывает губами колпачок ручки и, стоя, на весу корябает: «надумаешь идти в Могильник – не иди». Разворачивает своё обращение от себя, и только тут до него доходит – новенький не знает, что такое Могильник. Пара исправлений, и: «Не ходи к врачам, мало ли что».
Не дожидаясь ответа, Тишина начинает собираться к ужину. Привычки Наружности дают о себе знать: многим в доме плевать, как они выглядят. Но он до сих пор не может себе позволить ни пропустить приём пищи, ни прибыть в грязной рубашке. Отец бы прибил. Поэтому мальчик спешно, сосредоточенно надевает чистую рубашку, одновременно с этим, швыряя вопросительные взгляды на соседей по комнате, шарит по чужим тумбочкам в поисках какой-нибудь лечебной мази и пластыря. Сумку вешает обратно на спинку кровати, выкладывает перед новеньким найденные средства оказания первой медицинской помощи и выжидательно становится рядом.
ПрофильE-mail
79 февраля 15:51
САТИР
уничтожай себя во имя созидания
ссылка на анкету;
хронология; отношения;

♦ статус: воспитанник
♦ место: меченые
♦ диагноз: фуга, алкоголизм
♦ суть: прыгун, летун
♦ метки в деле: I
Сатир
исписано стенок: 170
вещицы на обмен: +80
Новенький неподвижно сидит, уставившись на носки своих потрепанных кед. Губа как будто онемела. То тут, то там по телу вспыхивают небольшие очаги боли. Тело ноет. Оно устало. И разум под стать ему - изможденный от тысячи и одного вопроса, которые, если бы они были зримыми, обвили бы всю комнату похлеще, чем лианы в джунглях.
Потрепанному, избитому пареньку хочется домой. Там мама. Пусть она и приходила к нему только, когда он уже спал, чтобы поцеловать в лоб, а голос ее он слышал чаще всего приглушенным стенами квартиры, пока она с друзьями сидела на кухне и заплетающимся почему-то голосом тянула какие-то песни, которые навевали ужас и будили его по ночам. А еще там папа. Он любил его смех. Когда отец смеялся, то лицо его становилось добрее. На такого папу приятно было смотреть. Хотя чаще всего он улыбался немного печально, а лицо его было осунувшимся. Если честно, он отдаленно напоминал бульдога. Такое чувство, что у отца щеки свисали вниз. И глаза были маленькими и почти всегда опухшими. И белки непременно желтые. Эта особенность отца всегда удивляла мальчишку. Он даже хвастался этим в школе. Отец-супергерой. Ни у кого ведь такого не было!
Правда, потом черноволосый резко перестал так делать. Потому что решился спросить у отца, что это все-таки значит. Тогда от него сильно воняло чем-то резким. Он сидел, согрбившийся, и немного покачивался корпусом, облокотившись рукой о стол. А, когда любопытный мальчик все-таки озвучил вопрос, то папа почему-то сморщился, как кочан капусты, а потом заплакал.
Странные все-таки эти взрослые, - и эта совершенно не привязанная к ситуации мысль, как точка.
Перед лицом мальчишки возникает рука с платком, а потом кровать продавливается от того, что на нее кто-то сел. Точнее, не кто-то, а Тишина. Тут даже смотреть не надо. Итак понятно. Он ведь единственный, кто его не избивал.
Темноволосый принимает помощь и благодарно кивает. Это, наверное, странная реакция, но, когда он вдруг понял, что его проводник не говорит, то и сам почему-то стремился больше изъясняться жестами.
- Спасибо, - зачем-то в спешке поправляется мальчик, после чего добавляет, - Просто к этому нужно привыкнуть.
Последняя фраза брошена куда-то в пустоту. Потому что она как нельзя лучше описывает его состояние. И это относится вообще ко всему, что происходит сейчас: этот немой паренек, озлобленные соседи, Дом, госпиталь, где он, как ему казалось, вынужден будет остаться навечно...
Мальчишка сам не замечает, как начинает все более смело оглядываться по сторонам. Даже вытягивает шею, пытаясь заглянуть в окно. Косится на соседей, которые, казалось бы, совершенно его не замечают. И в этот момент, когда жалость к себе прошла окончательно, опять начинается боль. Губа как будто вспыхивает красным, словно олений нос. В виске стреляет.
Мама говорила, нельзя терпеть головную боль. Интересно, я же смогу найти дорогу назад?
Паренек встает практически одновременно с Тишиной, который, в свою очередь, достает тетрадку словно из неоткуда и начинает что-то писать. Новенький переминается с ноги на ногу. Ему не терпится уйти из этой враждебной обстановки, но все равно терпеливо ждет. Это меньшее, что он может сделать в благодарность за помощь нового соседа.
Могильник?! - глаза у мальчика вылезают на лоб.
- Это на тот свет что-ли? - удивленно переспрашивает он, но Тишина перебивает (если только, конечно, немой может перебить говорящего) его, объяснив значение слова.
Темноволосый недоверчиво смотрит на немого, но все-таки решает воспользоваться его советом. Мало ли как это аукнется. Может, пацаны захотят отомстить за стукачество и изобьют еще сильнее. Или, может, его опять запрут там? От этих мыслей он невольно ежится.
- Странно все это, - все-таки добавляет он в надежде на какое-то объяснение, но Тишина, словно забыв о его существовании, начинает менять одежду и что-то искать в чужих полках. Нагло, даже не спросив разрешения. Хотя, наверное, ему можно. Это же рука устанет постоянно спрашивать, что он хочет что-то там взять. Или, может, у них вещи перемешаны и предметы распределены тематически по полкам. Например, в одной - чашки. В другой - учебники и так далее.
У них же тут своя атмосфера, - думает новенький, сев перед своей сумкой на корточки. Раз уж все засуетились, то и ему можно что-нибудь сделать такое. Например, достать новую футболку, которая не заляпана капельками крови. И разложить вещи, так как ему все же выделили место.
И вот рука сама собой лезет в боковой отдел и достает небольшую фотокарточку. На ней светловолосый худой мальчик. Аккуратно причесанный. Стоит, как маленький солдат. И глядит как будто чуть-чуть исподлобья. Он по возрасту на пару лет младше, чем темноволосый сейчас. Хотя, кто его знает. Сложно определить возраст по картинке.
Новенький отнимает взгляд от фотографии и видит, что перед ним стоит тот же самый паренек, словно сошедший с картинки, только немножечко более взрослый. И в сто крат более реалистичный. А еще между ними только что пролегла, кажется, целая аптека. Какие-то тюбики с мазями, зеленка, бинт. Можно всю комнату превратить в мумий и раскрасить.
Темноволосый протягивает фотографию Тишине, а сам начинает вертеть в руках один из тюбиков. Тот, что поярче. Это действие как-то отвлекает его от торжественности момента и снижает пафос происходящего.
- Видал? Это мне мама дала перед моим отъездом. Сказала, что у меня тут есть сводный брат. Вот.
Небольшая заминка. Новенький не замечает того, что почему-то краснеет. Ему неловко от того, что он (да и Тишина) узнает такую важную новость при таких обстоятельствах. Обычно к этому людей готовят, произносят много ничего не значащих слов. Отец, во всяком случае, всегда так делал при разговорах с мамой.
- Привет, в общем.
Ему хочется сказать, что он рад, что именно Тишина оказался его братом. Ведь он единственный, кто отнесся к нему по-доброму. Да и вообще здорово, что их даже в одну спальню распределили. Но вместо этого он начинает обматывать пластырем содранный палец.
Профиль
814 февраля 17:33
ТИШИНА
повсюду
ссылка на анкету;
хронология; отношения;

♦ статус: воспитанник
♦ место: смотрящие, вожак
♦ диагноз: психосоматическая немота
♦ суть: ходок
♦ метки в деле: I
Тишина
исписано стенок: 668
вещицы на обмен: +194
Тишина даже не пытается скрыть своё удивление: слегка приподнимает брови и буравит взглядом фотографию.  Его поражает не то, что вопрос, на который он так желал получить ответ, решён, а то, что у кого-то есть его фотокарточка. Силясь вспомнить, где же это его сфотографировали и сколько ему тогда было лет, мальчик переводит взгляд на брата.
Мама дала… что ж, черныш не похож на неё ни капли. Как впрочем, и сам Тишина. Поиграть на этом сравнении и вызвать в себе хоть каплю родственных чувств, по-видимому, не удастся. Хоть немного греет мысль о том, что он оказался прав и часы, проведённые у Могильника, не были напрасными. Здорово, что вот кто-то смотрит так предано, доверчиво, даже немного смешно: после дома, школы и Дома поневоле начнёшь задумываться о подвохе. Кто же сразу начнёт хорошо относиться к незнакомцу? Боже, ну до чего он радостный. Как можно быть таким радостным, когда тебя только что побили? Ты ещё начни улыбаться и рассказывать о матери. Ты либо псих, либо законченный оптимист. Тебе надо вылить на голову ушат воды, насыпать за ворот футболки снега и заставить бегать босиком по двору, может, остынешь.
Новенький копается в лекарствах, не поднимает взгляд и пунцовеет от секунды к секунде всё ярче и ярче. Злится? Стесняется? Жар? Обида? В любом случае, нужно поторапливаться. Тишина не знал, как кормят в Могильнике, но почему-то думал, что плохо. Ему хотелось всех в комнате в принудительном порядке отправить ужинать. Это невозможно! Почему все не в состоянии следовать такой простой вещи, как распорядок дня? Что может быть проще? А ведь потом сами жалуются, что голодны, что хотят спать, что болеют и несчастны в целом. Тишина, немного раздражённый, приседает рядом с сумкой черныша и прячет фотографию обратно в карман. Достаёт кусок мела и, почти улёгшись на полу, размашисто пишет то, что предназначается всем в этой комнате. Что могли не увидеть, могли не захотеть увидеть те, кому это не нужно. Пишет и внутренне содрогается от своей дерзости.
«Испортите фотографию – лишитесь всех своих дорогих вещей».
И ему всё равно, поверят ребята в эту полулживую надпись или нет. Действительно ли он знает, кому что дорого и мило сердцу – неважно. Важно лишь то, что синяки и царапины сойдут, одежду можно постирать и зашить, а вот фотография – слишком хрупкий осколок воспоминаний. Не заметишь – исчезнет.
И тут на Тишину накатывает ликование. Оно плещется в нём, перенимая энергию взбаламошенного брата, он, кажется, готов угадывать все его мыслимые и немыслимые вопросы, пойдём же, быстрее, быстрее! Так много всего нужно успеть, сейчас же, сегодня же! Чего ты медлишь, ты этого сам желал! Ох, какой ты неуклюжий. Конечно, вряд ли будешь особо ловким, когда всё болит. Тишина бесцеремонно хватает черныша за ногу: ага, здорово, целая, цельная, гнётся, колено не опухшее, стопа - тоже. Ту же проверку проходит и вторая нога, потом приходит черёд рук. Прощупав мальчика всего, Тишина среди тюбиков выбирает один и выдавливает пахнущую травами мазь на ладонь. Быстро, слегка похлопывая, мажет те места, где, по его мнению, возникнут синяки. Хочет заклеить ранки пластырем? Пусть. С разбитой губой ничего не поделаешь, придётся сказать, что упал. Всё? Переоделся? Оставь сумку в покое, пошли.
Чтобы в дальнейшем не возникло проблем, Тишина завершающим штрихом спешных сборов вырезает ножницами прямо из середины тетради стопку листиков размером со спичечную коробку. Прячет их в карман вместе с огрызком карандаша. Кивает наблюдающему за ним брату. Спрашивай, рассказывай, я готов слушать и отвечать. Мы заберёмся после ужина в какое-нибудь укромное местечко без лишних ушей и начнём заполнять этот Дом хорошими воспоминаниями.
ПрофильE-mail
917 марта 20:03
САТИР
уничтожай себя во имя созидания
ссылка на анкету;
хронология; отношения;

♦ статус: воспитанник
♦ место: меченые
♦ диагноз: фуга, алкоголизм
♦ суть: прыгун, летун
♦ метки в деле: I
Сатир
исписано стенок: 170
вещицы на обмен: +80
Новенький неторопливо обводит вокруг пальца липкую полоску ткани. Медленно отдаляет от себя тонкую смуглую руку, проверяет на свету. Решает, что криво как-то налепил - непорядок. Нужно переклеить. Вновь отрывает пластырь, смешно при этом морщась от неожиданной боли. Кажется, будто у него легкая форма аутизма. Будто весь его мир сосредоточился на этом маленьком бесполезном (если быть честным) куске материи.
На самом деле мальчик просто растерян. Как может быть растерян любой человек, который внезапно осознает, что что-то в его жизни стремительно меняется. Прямо сейчас, в эту самую минуту. А ты, сколько не верти шеей и не всматривайся в серые углы просторной комнаты, никак не сможешь ни увидеть незримые перемены, ни повлиять на это. Поэтому темноволосый медлит, растягивает этот момент, недоуменно размышляя о том, как все может становиться другим, когда этого даже не замечаешь.
Хотя нет. Что-то все-таки стало зримо иным. Это пол с размашистой меловой надписью. И немного пыльный, с прилипшими к одежде крошками Тишина, вид которого возбужден и воинственен, как у маленького взбалмошного воробья, защищающего скорлупку семечки от своих собратьев. Это заставляет новенького, смотря на новоиспеченного брата снизу-вверх, тепло улыбаться ему исподлобья.
- А тебе хуже от этого не будет потом, а?
Но светловолосый, кажется, дабы не заниматься пустословием (ха-ха) вместо ответа переходит к действию. Осматривает, щупает и даже любезно втирает мазь туда, куда новичку не добраться, даже будь он потомственным сыном семьи циркачей. Его жесты резки и нетерпеливы. Кажется, Тишина хочет, чтобы они поскорее ушли отсюда. А темноволосый, перемезанный, забинтованный и вообще изрядно так подштопанный, полностью разделяет его мнение.
Все-таки жизнь не ограничивается одной этой недружелюбной к нему комнатой. Тут еще столько всего можно увидеть!  Мальчишка быстро, едва сдерживая нетерпение, выходит следом за Тишиной. Пока тот ведет его через заполненные любопытными придирчивыми взглядами коридоры, новичок запрокидывает голову, охает, ахает, задает миллионы почему, многие из которых, впрочем, скорее выражают общий восторг, нежели чем желание заполучить ответ.
А через несколько коридоров пареньку это надоедает. Взгляд неторопливо падает с предмета на предмет, с лица на лицо, с двери на дверь. Кажется, не так уж тут и много всего. Вон в холле разве что сломанный телевизор... И потасканный диван. Из которого разве что пружины не торчат.
Единственное, что по-прежнему вызывает у мальчика интерес - это исписанные стены. Причудливые буквы, рисунки, узоры. И даже просто подтекшие плевки краски.
- Это вы их так? А зачем? - вопросительно-подозрительная интонация человека, который не хочет услышать отмазку вместо ответа. Мальчик прямо-таки чувствует, что это одна из тех важных вещей, которые лучше узнать как можно раньше. Может, всему виной множество уткнувшихся в стены носов, которые шныряют, как ищейки, от надписи к надписи, что-то выискивая, вынюхивая, тыкая тонкими пальцами в отдельные "наскальные шедевры"?
Но все это меркнет перед волшебным по своей силе ощущением, которые вызывает сильный запах недавно испеченного хлеба, когда они оказываются рядом со столовой. Бурчащий касаткой желудок на время притупляет любопытство мальчика, когда они оказываются внутри. Длинные ряды столов. Лаконично пустые тарелки. Салфетки в стеклянных граненых стаканах.
Уныленько.
Новенький с готовностью плюхается за первый попавшийся стол, но Тишина разве что ногами его оттуда не выпинывает - настойчиво призывает следовать за собой. Оказывается, тут даже столы у каждого определенные. Это заставляет мальчишку поджать пухлые губы и уткнуться носом в тарелку. Становится как-то тесно и неприятно. Как будто заставляют носить мокрую после дождя одежду, а поменять ее нет возможности.
- Почему здесь все так сложно?
Почти сразу после ужина на плечо мальчика опускается крепкая рука. Это заставляет его вздрогнуть и с опаской обернуться.
- Ты чего так, парень? - голос воспитателя из встревоженного незамедлительно становится настороженным, - Дай-ка на тебя посмотреть. Это ж чего такое? Кто тебя так?
- Упал, когда вещи разбирал. У вас тут кровати неудобные - легко о спинку приложиться, - без запинки отвечает мальчик, но воспитатель, похоже, ему не верит. Что его выдало? Может, быстрый взгляд, брошенный в сторону Тишины?
- Ну-ну. Конечно. Еще скажи, что в ванной подскользнулся. Эх, все вы одинаковые. Дай-ка я тебе кое-что расскажу. - мягко, но настойчиво, мужчина отводит мальчика в сторону.
Почему-то именно теперь, когда прошел почти целый день, когда позади и обустройство в новой спальне, и избиение, и знакомство с новообретенным братом, и ужин, этот человек решает, что ему непременно нужно ввести новичка в курс дела. Это злит и раздражает парнишку. Все взрослые одинаковые. Говорят о какой-то там опеке, заботе, но их никогда нет, если нужны. Они появляются позже. С уже готовыми нотациями, злостью и причитаниями. Когда все самое страшное уже позади.
Все время беседы мальчик поглядывает в сторону брата и смешно запрокидывает глаза, показывая, как ему скучно и как он поскорее уже хочет отделаться от воспитателя.
Профиль
1013 апреля 22:54
ТИШИНА
повсюду
ссылка на анкету;
хронология; отношения;

♦ статус: воспитанник
♦ место: смотрящие, вожак
♦ диагноз: психосоматическая немота
♦ суть: ходок
♦ метки в деле: I
Тишина
исписано стенок: 668
вещицы на обмен: +194
Да, ты правильно делаешь, так жадно рассматриваешь исписанные не нами стены, спеши их запечатлеть в сознании бледным оттиском событий – завтра их уже не будет. Будут другие. Их значение и смысл я тебе не истолкую, для каждого они несут что-то нужное ему. Мы будем возвращаться, и ты сможешь ещё раз на них взглянуть, возможно, поняв что-то, чего мне понять не дано. Но и я нахожу в них то, что необходимо и важно.
За ужином Тишина исчерчивает тетрадные листочки линиями. Они бегут, схематично изображая строение Дома. Общее. Этажи, коридоры, комнаты. Новичок жадно вглядывается в рисунок, и Тишина понимает, что эти каракули после ужина можно выкинуть – мальчик уже всё запомнил и уяснил. Пока черныш ест, его брат мысленно оглядывается по сторонам. Он не хочет никого разглядывать, а старается услышать среди вороха предложений необходимое и важное. Понять, почувствовать. Потому как что-то ему не нравится. Что-то беспокоит и заставляет быть настороже.
Когда брата забирает воспитатель, Тишина понимает, что может ослабить бдительность. Брат скалится, вздыхает и смешно закатывает глаза. Видимо, уже нисколько не беспокоится по поводу недавней драки, забавный ребёнок. И мальчик ждёт его, старательно впитывая в себя неясный туман нависшей над ними двумя угрозы. Враждебность чувствуется, она течёт сквозь стены столовой, она в ленивом обмене незначительными фразами старших, она в проникающих через дверь надписях на стенах, она в ровном свете ламп, она нуждается в разрядке. Как молния, сорвавшаяся с цепи, в переполненном напряжением грозовом облаке.
Воспитатель отпускает их, и брат стрелой мчится прочь из однотонной столовой туда, где пестрят разнообразные наскальные рисунки. Прилипает к ним носом, читая, взаимодействуя с ними. Он восторженно описывает свои впечатления, тормошит Тишину своими зарядами позитива. Но Тишина видит другое. Для него сейчас каждая запись – глумливое предупреждение. А черныш прыгает под боком, до боли весёлый и воспрявший духом. Такого непросто вогнать в тоску, непросто сломить. Но если он раз за разом будет натыкаться на всякого рода гадости, получать плевки в лицо и ножи в спину, он погаснет. И погаснет для Тишины, которому так нужен этот пучок эмоций рядышком.
Что он может сделать? На что ему хватит сил и смелости? Сможет ли он стать молнией в грозовом облаке, обнулив напряжение в группе, в спальне? Перетянув на себя всю враждебность, заставить мальчишек усомниться в собственных действиях? Тишина не знает. Не узнает, пока не попробует.
Они подходят к спальням, брат, безумолку болтая, уже тянется к ручке двери, и тут Тишину молнией пронзает догадка. Молния-догадка сделает из Тишины молнию. Мальчик-молния отстраняет балаболку от двери и, резко повернув ручку, делает шаг и замирает.
У-ух! Что-то громоздкое пролетает мимо лица, падает, выплёскивается. Тишина быстро-быстро моргает, пытаясь понять, что произошло, расплывчатая темнота в глазах рассеивается, но не до конца. Он чувствует, как одна рука всё еще сжимает ручку двери, а другая, подрагивая, бессознательно отряхивает капли тягучей воняющей смеси со штанов и рубашки. Что это? Намешали клея, гуаши и мусора? На полу валяется тяжёлое жестяное ведро. Оно мне на голову упало?
Тишина добирается до своей кровати и падает на неё. И сидит, по какой-то причине не в силах сфокусировать взгляд на соседях по комнате. Его мутит от гадкой дряни, которой заляпана одежда, и от осознания того, что бровь горит и щиплет неспроста: ему её рассекло, и сейчас эта гадость из ведра разъедает ранку. Надо встать и прямо вот так вот в одежде принять душ, смыть с себя дрожь от пережитого волнения вместе с грязью. Но не сейчас, может, минут через пять. Когда черныш займёт своё место, а руки перестанут дрожать.

Сатир
Каким бы сильным и независимым не хотел казаться новичок, условная опека воспитателя все же вселяет уверенность. Малец еще не вышел из того чудного возраста, когда фраза "Все будет хорошо, сынок" принимается на веру без сомнений и скептицизма.
И, когда пружинистый быстрый шаг выталкивает темноволосого из пасти столовой, он кажется беззаботно веселым.  Слова воспитателя внушили ему уверенность в том, что теперь он под опекой и, в общем-то, в безопасности. Взрослые — они такие. Кажется, что способны видеть больше и контролировать эти незримые нити событий.
Парниша как-то неестественно суетлив и взбудоражен. Бурлящая энергия находит выражение в огромном потоке слов. Ему хочется убедить себя, что все теперь будет хорошо. А для этого, заодно, можно и Тишине подарить такую уверенность. Ведь, когда кто-то верит в то же, во что и ты, это больше похоже на истину, да? Это у сумасшедшего свой собственный замкнутый мир. И только поэтому его считают ложным...
Новенький так воодушевлен, что ему не до мрачного и задумчивого Тишины, который тенью идет рядом. Вглядывается, вслушивается, всматривается во что-то. Пожалуй, он даже кажется взрослым. Ну, то есть, не взрослее, а именно взрослым. Таким, который знает больше, видит дальше. Этот безмолвный спутник. Хотя, что с него взять? Попытаться его растормошить представляется задачей не из легких. Тем более кажется, он всегда такой.
Только неподалеку от спальни мальчик на некоторое время останавливается, глядя на стену, величественную, как языческий тотем. Ему казалось совсем недавно, что она была другой. От осознания этого почему-то мурашки бегут по взмокшей от неуемной активности спине. У новенького создается стойкое ощущение, что стены живут своей жизнью. И, как муравьи идут строем по одному им понятному пути, так и надписи перемещаются тут. Пугающе нерационально, совершенно непредсказуемо для постороннего.
Постепенно энергия выветривается из новичка. Все-таки слишком много всего произошло. Мальчик тянется к ручке двери, ведущей в спальню, и думает о том, что теперь у него тут есть кровать. Своя собственная. И осознание этого перестает делать эту комнату такой враждебной, какой она не так давно казалась.
Осталось всего ничего — заветный шаг в мир, который новичку еще только предстоит понять. Когда выспится, конечно.
Тишина грубо отстраняет (отталкивает) мальчишку и заходит первый. Младший не успевает возмутиться — его голос тонет в оглушительном звуке падающей на пол жестянки. И почти тут же под общий довольный вскрик обитателей комнаты зажигается свет.
Один охает, другой смеется, но быстро замолкает, третий спрашивает что-то типа "зачем тебе это?". В общем, каждый выражает свое отношение к произошедшему. Только Тишина подозрительно медленно проходит к своей кровати, садится на нее и, как кажется темноволосому, недоуменно смотрит в одну точку. По его светлым волосам стекает какая-то мутная жижа, а на одежде видны фантики, куски мелкой пищи. Ребята не заморачивались над тем, что преподнести новичку в качестве приветственного подарка и вывалили в ведро все содержимое грязной пластиковой мусорки.
Мальчишка ошарашенно смотрит то на ведро, то на лужу у его ног (от которой, кстати, отвратительно пахнет), то на Тишину, который грязными мокрыми следами обозначил недолгий путь до своей кройки. На мгновение у паренька проносится мысль, что, возможно, новоиспеченный брат знал об этой затее, но по какой-то причине передумал и вступился за него. Это казалось абсурдным, но иначе мальчишка не мог себе объяснить того, как светловолосый догадался об этой засаде. Но хотя так ли это уже важно?
Новичок подбегает к своему спасителю. И, совершенно не чураясь грязи, опускается рядом с ним на колени. Вглядывается в безразличное и такое странное лицо. Медленно сползает с брови к немного впалым глазницам вздутая темная капля крови. Она тонет в густой липкой жиже из клея, краски и грязи. Это заставляет мальчика отшатнуться.
Эти игры совершенно не детские. А еще хуже, что правила этой игры поделены поровну на всех.
Темноволосый встает, пытается поднять Тишину, берет под локоть и безуспешно тянет вверх.
- Тебе. Нужно. Помочь. Давай попытаемся. Пойдем в душ, - безуспешно кряхтит сквозь сжатые зубы мальчик, наконец-то вырвавшись из сковывающего его бездействия.
Сможет ли он тут прижиться? Возможно ли вообще существовать в такой обстановке? Как не сломаться среди сломленных? Или это в принципе единственный путь выживания? Разорвать этот сплоченный круг, это тайное общество, и что от них останется..?
Неожиданно он понимает, что Тишина все-таки встает. И идет за ним. Оказывается, его подхватил кто-то с другой стороны. Этот кто-то с любопытством заглядывает в лицо новичку. Даже как будто бы без враждебности. А еще черноволосый слышит позади себя шумную возню — это другие мальчишки спешно принялись убирать мусор.