Mорзе
Закрывать глаза, глубоко дышать и медленно считать до ста, каждый раз срываясь на четвертом десятке и бешено ускоряя темп, а распахнув их, старательно убеждать себя в том, что огрызок неба в решетчатом квадрате окна сменил оттенок на пару тонов темнее - Черт не может придумать для себя пытки страшнее, как и не может избавиться от засевшей в голове мысли о том, что сегодня свершится великий побег - нужно лишь дождаться наступления ночи. Конечно, "великий побег" - слишком громкое название для тайной вылазки в другое крыло Могильника, единственного возможного в этом месте развлечения, опробованного не одним поколением домовцев, но, в конце концов, Черту одиннадцать, он только-только в полной мере вкусил свободу и вместе с тем смыл с себя обидно-жгучую кличку, его жизнь просто обязана полыхать красками - это аксиома! Только вот рыжий вынужден коротать время здесь, среди белоснежных стен и накрахмаленных воротничков такой же ослепительно белой формы медсестер, когда буквально в нескольких стенах от него Серодомье тонет в потоке невероятно интересных событий. А все из-за пустяка: видите ли, слишком большое количество синяков после безобидной драки - это опасно, потому что у него не свертывается кровь, черт бы ее побрал, хотя в свете новой клички это проклятие, по всей видимости, бесполезно.
В такой ситуации появление в Могильнике нового заключенного стало настоящим подарком. Черту достаточно было один раз (тайком выбравшись в коридор, что было не так-то просто) поймать взгляд девчонки - взгляд злой и колючий, в котором лишь на секунду загорелась искра удивления, - чтобы понять две вещи: ты не отсюда и ты мне любопытна. Темноволосая и зеленоглазая, она была похожа на дикого зверька - совсем иная, нежели другие девочки, а самое главное - только что из Наружности, что делало ее поистине уникальным экземпляром. Мысль о ночном визите была попросту логичным продолжением этой короткой встречи - в конце концов, надо же было проявить элементарную - несвойственную - вежливость и представиться?
...Ночь - наконец-то! - приходит, и Черт насилу заставляет себя оставаться в кровати, изображая мирно спящего ребенка (чувствует он при этом себя так, будто с каждой прошедшей в бездействии минутой в него втыкается новая острая иголочка) - ровно до тех пор, пока не кончается дежурный обход. В назначенный им же самим час рыжий приводит себя в сидячее положение и на время замирает на краешке кровати, давая глазам привыкнуть к темноте, а ушам - к сонной тишине, объявшей Дом. Каждый шорох вынуждает застыть в ожидании еще на одну минуту, время тянется ужасающе медленно, и когда терпеть все это становится невыносимо, Черт подрывается, перекидывая себя в коляску и направляясь к двери, а после - в серую глубь могильного коридора.
Нужная дверь находится не сразу - после каждого промаха мальчику хочется провалиться сквозь землю и вовсе отказаться от этой затеи, но интерес и память о оставшейся на время за спиной скуке мотивируют продолжать поиски. Когда поворот очередной ручки дает результат, и дверь с легкостью поддается, Черт вскрикивает от восторга, тут же испуганно закрывая рот ладонью и каменея при мысли, что он мог себя выдать. Обошлось, - думает рыжий, прислушиваясь, и быстро скрывается в комнате.
Лунный свет очерчивает силуэт лежащей на кровати девочки: лицом к стене, волосы разметались по подушке, - надо бы умилиться, но ситуация не подходящая. Черт подъезжает вплотную к кровати и бесцеремонно трясет новенькую за плечо:
- Эй, ты не спишь, надеюсь?
...Ей-богу, вспомни он тот хищный взгляд, заметь рыжий, что девчонка лежит в каменном напряжении, то, возможно, понял бы, что делать этого не стоило.
Бывает, словно весна нагрянет,
И манит неба цветной дирижабль.
Но разве мы крысы, чтобы покинуть
Этот корабль?
Профиль
322 февраля 22:47
СЕХМЕТ [X]
участник
ссылка на анкету;
хронология; отношения;

♦ статус: воспитанница
♦ место: Отбросы
♦ диагноз: рассеяный склероз, анорексия, булимия
♦ суть: тварь, садист и детектив-интроверт
♦ метки в деле: zero
Сехмет [x]
исписано стенок: 24
вещицы на обмен: +23
Ей было жарко. Душно, тесно и оглушающе тихо в небольшой комнатушке. Такой подчеркнуто чужой, словно вопящей - детям тут не место. Высокая кровать неудобная. Чересчур широкая простыня норовит вслед за матрасом скатиться в подкроватное ничто, и, одновременно, будучи короткой, оголяет шерстяной плед в изголовье, заставляет нежную детскую щеку прижиматься к колючей ворсе. Неудобства не делают девчонке погоды – бывало и хуже, но добавляют к вымотанным за последние дни нервам легкую примесь паранойи. На благодатное забытье рассчитывать не приходится – сон не идет. Где-то под раковиной, у противоположной стены, что-то шуршит - едва заметно, но упорно. Мыши, крысы? Говорят, такая откусит палец, а ты и не заметишь. Так и проспишь до утра, медленно истекая кровью. Она представляет себе такой печальный конец. Молча вздергивает и без того напряженные плечи еще выше к ушам – почти до мочек, и нехотя заворачивает ноги – самые ступни – в простынку, еще днем затолканную в щель между кроватью и стеной.  Нет никакого желания укрываться. От жары становится только хуже, а знакомые с недавнего времени признаки нового приступа все ходят вокруг да около. Чтобы не зареветь, она стискивает зубы и вспоминает события последних дней – одно за другим.
Новенькая приехала в Дом три дня назад - рано утром. Вез отец, остальные остались дома. Не было ни громких прощаний, ни напутственных слов, чему она была несказанно рада. Пожалуй, дорога была одним из самых светлых за недавнее время моментов в ее жизни. Только музыка в ушах. Только длинное, пыльное шоссе, которое кажется целой вселенной, бескрайнее небо, электрические столбы и надежда на то, что что-то теперь обязательно изменится. Детская и наивная мечта, рассеявшаяся с первыми шагами за порог интерната.
Первое впечатление? Серое здание, из которого, словно воздух, саму жизнь откачали. А еще взгляды – отовсюду, ото всех – изучающие, оценивающие. Она старается не ловить их, но знает, чувствует костлявыми лопатками, помнит, каково это - быть лишней деталью в маленьком слаженном механизме.  И знает, по опыту последних лет в школе, что следует за этими взглядами и перешептываниями. Позже, но непременно последует.
Ее куда-то ведут, плутают коридорами. Отец кивает и слушает серьезных людей с уставшими лицами, что-то подписывает, бросает печальные взгляды. Ей попеременно  хочется провалиться на месте, убежать или закричать о том, что он предал ее уже давным-давно – чего уж изображать страдание? Ей тошно, противно, и хочется, чтобы этот фарс поскорее закончился. Но когда за отцом закрывается дверь, а женщина в белом халате берет ее за руку, маленькая бунтарка, наплевав на гордость, вырывается и бежит следом за ним. Ее ловили впятером, уговаривали, тащили, и в итоге посадили в эту вот комнату. Персонал отделался испорченным настроением и одной прокушенной рукой, а бестия – успокоительным и новой порцией презрительных взглядов, теперь уже взрослых.
Девочка переворачивается на другой бок, заново устраиваясь и перебирая ногами простыню. Неизвестность пугает ее больше мышей и крыс, и уж точно больше отношения взрослых и, наверное, если здесь нет мамы, можно будет (возможно) попробовать наладить контакт с местными… Она тяжело вздыхает – эдакий полувздох-полувсхлип. Все увиденные ею здесь дети сливаются для нее в одно бурлящее море, перекликаются с воспоминаниями о маленьких предателях, которых она считала своими друзьями в наружности. Нет, она совершенно не хочет ни с кем знакомиться. И нравиться никому не станет. Захотят – сами придут…
В унисон не озвученным мыслям от двери веет едва заметным холодком. Даже очень заметным, если ты привык ждать очередного унижения всегда и везде. Сердце новенькой сжимается в тугой комок, и она за ним – замирает, каждым нервом вслушиваясь в то, что творится у нее за спиной. Она чувствует, что очередной приступ совсем близко. Плохо дело. Обидят – не защитишься, не поможешь себе ничем. Не самое лучшее начало. Она ждет. Тихий вскрик у входа, в тишине чиркает по барабанным перепонкам, и она только чудом не выдает себя. Шуршание – открываемой двери и чего-то еще – по полу, все ближе и ближе.  Когда чужие пальцы смыкаются на плече, она теряет всякое терпение и, не слушая никаких слов, словно распрямленная пружина вскакивает, пытаясь ударить обидчика. Но там, где по ее подсчетам должна была быть грудь (или плечо, ну, на крайний случай – голова ребенка) ее руки проходят сквозь пустоту и, не встречая сопротивления, летят дальше, увлекая за собой успевающую удивиться хозяйку. Очередной приступ вступает в свои права, заставляя чувствовать собственную голову зажатой между одноименных полюсов магнита. Она чувствует, как ее разрывают на части все силы, действующие на Землю. Ушибленный обо что-то твердое локоть сигналит где-то на краю сознания острой болью. В глазах плывет, и как она ни старается, не может сфокусироваться ни на чем конкретном. Перед взглядом маячит что-то рыжее, высвеченное ярким лунным светом. Она хватает рукой ткань – кажется, чьей-то пижамы – и судорожно сжимает в кулаке, набирая в легкие побольше воздуха, пережидая свой персональный маленький ад. И все это – молча, без единого звука. Незваный гость отходит на второй план. Это театр только для двух актеров – для девочки и ее страха.
ПрофильE-mail
423 февраля 21:28
МОРЗЕ
солнце из ноября, дым изо рта в рот
ссылка на анкету;
хронология; отношения;

♦ статус: воспитанник
♦ место: Меченые
♦ диагноз: гемофилия, паралич нижних конечностей из-за оссифицирующего миозита
♦ суть: прыгун
♦ метки в деле: I
Морзе
исписано стенок: 1699
вещицы на обмен: +534
Девчонка вскакивает, как испуганная птица, чье убежище разоблачили - идиот, это не испуг, это ярость, пора бы уже различать, - бросается в атаку и с размаху сваливается на Черта - последствие того, что она, очевидно, ожидала увидеть перед собой ходячего и метила в соответствии с этим своим ожиданием. Острым локтем новенькая ударяется о его плечо, отчего рыжий ойкает, но сразу его внимание концентрируется на другом: что-то с ней не так. Это отчетливо видно в том, как девочка шарит глазами по комнате, не цепляясь взглядом ни за что конкретное, даже сам Черт будто бы становится для нее невидим - ты не хочешь смотреть или не можешь? - в том, как судорожно втягивает в легкие воздух, как вцепляется в пижаму мальчика - утопающий, хватающийся за соломинку. Черт не хочет признавать, что все это его пугает, с трудом натягивает на себя маску спокойствия и отталкивает девочку обратно на кровать, нависает над ней, прижимая к постели - ладони со всей возможной силой обхватывают девичьи запястья, и рыжий удивляется тому, насколько они тонкие, да и сама она - чрезвычайно легкая, будто бы кости у нее хрупкие, полые. Старательно пытаясь заглянуть в ее глаза, мальчик, не справляющийся с дрожью в голосе, слишком громким шепотом выдыхает:
- Эй, ты чего?
Мысль о том, что это может быть приступ, приходит с существенным запозданием. Не так уж часто Черту приходилось наблюдать за кем-нибудь, кого в столь открытой форме одолевала собственная болезнь. И потому, столкнувшись лицом к лицу с чужой беспомощностью, он теряется, будто бы это его собственное бессилие, его собственная борьба. Только механически продолжает сжимать запястья новенькой, к которой так беспардонно, так не вовремя заявился, забывая об осторожности и рискуя оставить на ее руках синие браслеты синяков, выискивает в ней что-то, что смогло бы дать подсказку: чем тебе помочь?
Единственный источник света в палате - луна за окном (традиционно для Могильника поделенном на квадратные ячейки стальной решеткой), и разглядеть то, что лицо девочки буквально пылает, Черту удается с огромным трудом. Хочется прислонить ладонь к чужому лбу - ведь так проверяют, нет ли жара, да? - но что-то мальчика останавливает. Вместо этого он отстраняется, оставляя ее сломанной куклой лежать на кровати, справляться с подступившим кошмаром самостоятельно, и едет к окну. Окна в Могильнике - как и во всем Доме - расположены достаточно низко для того, чтобы на подоконник мог попасть - если вдруг приспичит - колясник, но колясник взрослый, и потому взбираться на такую высоту, усиленно цепляясь за чуть выступающий краешек рассохшейся деревянной рамы (Черт чувствует, как в подушечку пальца входит заноза, и шипит сквозь зубы), невероятно тяжело. Парализованные ноги - ненужный груз, от которого невозможно отвязаться - неумолимо тянут вниз, и рыжий пару раз соскальзывает, прежде чем ему удается достичь цели. Оказавшись на подоконнике, Черт с силой дергает оконную ручку - тяжелая рама ударяет его по ноге, и мальчик морщится - не от боли, которую не способен почувствовать, а от осознания того, что по травмированному бедру уродливым пятном растечется очередной синяк, и медсестрам, конечно, это очень, очень не понравится.
Сентябрьский ночной ветер дует в спину, холод прячется за шиворотом пижамы. Черт ежится, но своего места не покидает, наблюдая издалека с отстраненным интересом, как будто он никак не причастен ко всему происходящему.
- Дальше сама. Здесь тебе никто помогать не будет, по крайней мере, первое время, считай это разовой акцией.
Если честно, не на такое начало нашего знакомства я надеялся, - мысленно добавляет рыжий, ощущая, как по организму расползается облегчение, а по коже - мурашки.
Бывает, словно весна нагрянет,
И манит неба цветной дирижабль.
Но разве мы крысы, чтобы покинуть
Этот корабль?
Профиль
524 февраля 19:43
СЕХМЕТ [X]
участник
ссылка на анкету;
хронология; отношения;

♦ статус: воспитанница
♦ место: Отбросы
♦ диагноз: рассеяный склероз, анорексия, булимия
♦ суть: тварь, садист и детектив-интроверт
♦ метки в деле: zero
Сехмет [x]
исписано стенок: 24
вещицы на обмен: +23
Какое-то время она не замечает ничего вокруг – пока мир постепенно не начинает расширяться до привычных размеров.  Паника потихоньку отступает, оставляя за собой неясность мыслей и равномерную дрожь по телу. Ориентация в пространстве приходит первой – девочка чувствует, что лежит на кровати. Изрядная часть матраса все-таки скатилась вниз, и пальцы детской руки железной хваткой впиваются в металлическую сетку кровати. Девчонка аккуратно шевелит ими, потом так же проверяет ноги – движутся. Она всегда боится, что однажды не сможет пошевелить рукой или ногой, и тогда ее свобода станет еще меньше. А потом еще и еще, пока не сожмется до одних только мыслей – одиноких и оттого неимоверно темных.  От окна веет прохладой – днем она так и не смогла открыть створки, сколько ни дергала. Значит, что-то здесь изменилось. Она садится, стараясь выглядеть как можно менее жалкой. Мир все еще видится неясными очертаниями и силуэтами, один из которых сидит на подоконнике. Она улавливает конец фразы, и болезненно морщится от того, что зрение возвращается так медленно. Прожигать взглядом, толком не видя оппонента, довольно трудоемкое занятие, и она не пытается воплотить невозможное.
Ей все еще плохо. Ее все еще трясет – мелко, подло, а по вискам стекают капельки пота. Зато сила тяготения уже едва заметна. Доктор сказал, что это ее воображение – нарушение вестибулярного аппарата, игры разума. Прочувствовал бы сам, был бы так уверен в своих словах?  Девочка мотает головой, словно это поможет быстрее вернуться к нормальному состоянию. Про себя считает до трех и бледной немощью стекает на пол. Шагает, нащупывая кафельный пол босыми ступнями, одной рукой придерживаясь за край кровати. Пол холодный и приятный. Она едва не падает в двух шагах от цели, там, где импровизированные перила заканчиваются, и начинается царство пустоты и лунного света. Пятачок у окна будто освещен электрической лампой – большой, такой, какие бывают в театрах или школьных актовых залах.
Незнакомец – мальчишка, сейчас она может различить его рыжие волосы, пижаму, позу, в которой тот устроился на окне, а вот глаза – еще нет. Она отворачивается, подтягивается неожиданно ловко и вот уже стоит рядом – костлявые коленки упираются в тысячу раз перекрашенную, а когда-то бывшую деревянной поверхность, руки стискивают решетку, подбородок ложится на металл. Холод окутывает ее, успокаивает, свежий воздух гонит прочь страх. Новенькая молчит, словно рядом никого и нет. Она не боится его – теперь. Хотел бы обидеть – давно бы обидел и ушел. Во всяком случае, доведись ей остаться с некоторыми недругами в похожей ситуации – она бы не медлила. От мысли про месть на щеки снова наползает нездоровый румянец, и новенькая вдыхает ночную прохладу глубже, чтобы забыться. Но разве ветер способен стереть годы обид? Приходится снова обратить внимание на гостя. Незваного. Поэтому все претензии на добрые дела – а ведь это явно он открыл окно – пусть оставит. Ее не нужно учить читать между строк и угадывать скрытые мотивы. Когда собственная шкура зависит от настроения мучительницы, быстро учишься этому мастерству. Новичков не любят нигде, вряд ли больные дети чем-то отличаются от своих здоровых сверстников. Скука, интерес и желание быть первопроходцем, чтобы потом донести всем и вся, кто же она такая - чужачка, ворвавшаяся в их жизнь. Кто-то должен был начать – рано или поздно, и третий день в интернате ничем не хуже любого другого.
Что ей сказать ему? Что о помощи не просила? Что в гости не звала? Что он сам послужил причиной? Что местная дружба ей даром не нужна? Или рассказать печальную историю о девочке, которую никто не любит? Глупо, бесполезно и жалко, учитывая то, что он видел. Все люди одинаковые – и она не наступит на свои же грабли дважды. Слова шелестят  приглушенным шепотом, неожиданно ровным:
- Не делай так больше. Никогда. Мне. Не помогай.
ПрофильE-mail
625 февраля 12:46
МОРЗЕ
солнце из ноября, дым изо рта в рот
ссылка на анкету;
хронология; отношения;

♦ статус: воспитанник
♦ место: Меченые
♦ диагноз: гемофилия, паралич нижних конечностей из-за оссифицирующего миозита
♦ суть: прыгун
♦ метки в деле: I
Морзе
исписано стенок: 1699
вещицы на обмен: +534
Черт прячет неловкую улыбку, отворачиваясь от немного оправившейся и забравшейся к нему на подоконник девочки: уж слишком знакомым кажется ее тихое "Никогда мне не помогай", слишком близким и понятным. Думает, что стойкость (изумительно твердая, непоколебимая, даже в свете того, что он стал непрошенным свидетелем ее слабости) новенькой к лицу, и еще - что черта с два он станет прислушиваться к озвученной просьбе (нет, не просьбе - требованию), но вслух говорит другое:
- И не собираюсь. Я же сказал: разовая акция. Просто не очень хотелось, чтобы ты тут померла, и твоя кровь навеки бы осталась на моих руках, - мальчик закатывает глаза и вскидывает руки к потолку, стремясь показать всю драматичность ситуации. Прекрасно осознает, что выглядит глупо, и что, возможно, начинать сразу с клоунады не следовало. Но звенящее напряжение в воздухе, порожденное только что пережитым, ветер в одиночку разогнать не в силах, а потому надевай свою скоморошью маску, Черт, изгаляйся над самим собой, что есть мочи! Дуракам живется легче - непреложная истина, так будь же дураком, ибо это твоя единственная надежда на то, что что-то в этой комнате переменится.
Он склоняет голову на бок и изучающе смотрит на девочку, пока есть возможность рассмотреть ее со столь близкого расстояния. Пижама не скрывает того, насколько она худая, хоть и сглаживает острые углы; на щеках угадывается лихорадочный румянец, а во всем остальном - взгляде, позе, дыхании - усталость, такая, какой у обычных одиннадцатилетних детей не бывает, но в Доме ею помечен каждый второй. Усталость, смешанная с недоверием и чувством обреченности. Что с тобой такого сделала Наружность, что ты так смотришь? - вопрос, который задавать - Черт чувствует это на каком-то интуитивном уровне - неприлично, но который (он это знает) обязательно будет задан - не им, так кем-нибудь полюбопытнее, вопрос-удар: один из немногих способов младших издеваться над новенькими, проверяя их на выносливость, помимо физического насилия. Черт отодвигает его как можно дальше, чтобы он ненароком не сорвался с языка и не спровоцировал драку - а девочка стала бы драться, рыжий был в этом уверен.
Молчание становится колким и неуютным, и мальчик начинает ерзать от неуемного желания как-нибудь его нарушить. Но как? Что в таких случаях спрашивают? Делают? Как вообще надо взаимодействовать с девочками? Черт со стыдом понимает, что растерял все слова, чувствует, как кровь приливает к лицу и молча надеется на то, что темнота скроет этот позорный факт от чужих глаз. Он ловит себя ны мысли о том, что ему хочется удалиться от освещенного окна, от холодной свежести ночи, и ругает себя за слабость, крепко вцепляясь в подоконник - так и не вытащенная заноза отзывается острым неприятным уколом. Никуда ты отсюда не уйдешь, - говорит рыжий сам себе, силясь вернуть себе уверенность, - и, между прочим, люди обычно представляются, если ты забыл.
Эта мысль становится воистину спасительным якорем.
- Я Черт, - мальчик протягивает новенькой руку и облизывает пересохшие от волнения губы. - Это кличка, - быстро добавляет он, опомнившись. - У всех в Доме есть кличка, даже у учителей и воспитателей - имена здесь не в почете. У тебя тоже будет своя, со временем. Кто-нибудь обязательно станет твоим крестным.
Замолкает Черт также отрывисто-резко, как только что говорил. Как, должно быть, нелепо все это звучит. По-детски. Нельзя рассказать Дом в одном предложении, рассказать так, чтобы поняли. Хотя у старших, возможно, получилось бы, но не у него. И осознание этого заставляет Черта снова залиться краской, стыдливо отводя глаза - всего лишь на мгновение, чтобы не показаться слабым. Руку он, однако, не убирает, и, опомнившись, вопросительно пялится на девчонку, ожидая ответного жеста с ее стороны.
Бывает, словно весна нагрянет,
И манит неба цветной дирижабль.
Но разве мы крысы, чтобы покинуть
Этот корабль?
Профиль
725 февраля 18:14
СЕХМЕТ [X]
участник
ссылка на анкету;
хронология; отношения;

♦ статус: воспитанница
♦ место: Отбросы
♦ диагноз: рассеяный склероз, анорексия, булимия
♦ суть: тварь, садист и детектив-интроверт
♦ метки в деле: zero
Сехмет [x]
исписано стенок: 24
вещицы на обмен: +23
Новенькая едва заметно кивает – то ли удовлетворившись ответом, то ли задумавшись о чем-то своем. В какой-то момент все окружающие предметы разом приобретают четкость: разодранные в кровь пальцы на правой, отслоившиеся чешуйки белой краски, инвалидная коляска. Она медленно переводит взгляд на мальчишку. Вот оно что. Ее взгляд тяжелый, буравящий, и ей это известно. "Спрячь свои змеиные глазищи, ты!" – кричала ей мать. Но теперь она далеко, и кричать некому. Эта мысль поражает девочку до глубины души. У ее ног плещут волны вседозволенности, и гнев постепенно сменяется на милость. Приступ никогда не повторяется дважды подряд, самый кошмарный на свете человек далеко-далеко отсюда, а этот странный мальчишка явно не желает никуда уходить, и, что самое удивительное, молчит.
Она рассматривает мальчишку – въедливо, внимательно, словно предвзятый покупатель. Не отводя взгляда, она прислоняется позвоночником к оконной раме. Нехотя признает, что интерес взаимный.  Ей прежде не доводилось видеть сверстников, которые делают что-то явно наперекор своим потребностям, и уж тем более по собственной воле слушают, молчат и ждут. В ее понимании эти качества присущи только ей самой, и она силится разгадать и рассмотреть, что же стоит за поступками ночного гостя.
"Я Черт". Она хмыкает, недоверчиво сводит брови, но дослушивает до конца и безошибочно определяет главное:
- В Доме?
Значит, эта комната – не навсегда. Есть что-то за ней, и в этом чем-то можно жить. Она смотрит на протянутую руку, словно не понимая, чего от нее ждут.
- Зачем это? – она вжимается спиной в раму, словно ей предлагают не руку, а ядовитую змею. Дружба, протянутая на раскрытой ладони, обжигает ее не хуже ночного ветра, и новенькая снова ощетинивается. Не против него конкретно – против всех и вся. Черт смотрит выжидательно, и она не выдерживает – отводит взгляд, прячет его в лунных бликах на складках пижамы. Произносит тихо:
- Значит, у меня нет имени... клички.
Клички у нее были в школе, и ни одной из них она ему представляться не будет. Что же до имен – эта идея ей нравится больше – новая жизнь с чистого листа, с новым именем, а пока – без него вовсе. На какое-то время она затихает, склонив голову так, что ему видна только ее макушка. Она думает, переваривает, успокаивается. Затем из россыпи лохматых волос хитро сверкает зеленый огонек.
- У всех-всех есть клички? И у той высокой медсестры с большой бородавкой?
ПрофильE-mail
825 февраля 20:43
МОРЗЕ
солнце из ноября, дым изо рта в рот
ссылка на анкету;
хронология; отношения;

♦ статус: воспитанник
♦ место: Меченые
♦ диагноз: гемофилия, паралич нижних конечностей из-за оссифицирующего миозита
♦ суть: прыгун
♦ метки в деле: I
Морзе
исписано стенок: 1699
вещицы на обмен: +534
Когда девочка отстраняется от него с неподдельным ужасом, ожидание в глазах Черта сменяется на недоумение. Может, у нее на то есть причины, - заключает он про себя и смущенно отдергивает протянутую руку, уже не настаивая ни на чем. Плохи дела, если тебя пугает обычное рукопожатие, - раз за разом обращаясь к девчонке в мыслях, рыжий думает о том, что слишком много фраз за сегодня остаются невысказанными: он старательно сдерживает себя, чтобы ненароком не задеть излишне острым или ядовитым словом свою полуночную собеседницу - теперь, когда лед тронулся и новенькая стала идти на контакт, такая характеристика становится вполне подходящей.
- Дом - это то, куда ты попала, - лаконично поясняет Черт, находя такую характеристику вполне достаточной. - Не эта комната конкретно, а более... глобально. И не переживай насчет клички, я же сказал - она у тебя будет, стоит только тебе выбраться отсюда, - он кивает на палату, улыбаясь. Ему нравится что-то объяснять вот так непринужденно, чувствовать себя знающим нечто особенное и протягивать это нечто по кусочкам девочке, давая хорошенько разглядеть и полюбоваться деталями. Дом, клички, Могильник, надписи на стенах, старшие и их особенные места вроде Кофейника, в которые однажды - рыжий жмурится от приятного предвкушения - откроется ход и для него, - все это рвется наружу, жжет язык и щекочет небо. Черт сглатывает комок невысказанных слов, хаотично думая, что же рассказать в первую очередь, сверлит глазами макушку новенькой, словно надеясь найти подсказку в ее темных растрепанных волосах. И подсказка действительно приходит, правда облаченная в слова. В вопрос.
Высокая медсестра с большой бородавкой. Черт морщится, напрягая память. Есть ли индивидуальные клички у домовского персонала? На ум не приходит ничего, кроме мимолетного раздражения (неужели тебе и вправду это интересно?), но после мальчик смекает, что это - отличный шанс рассказать об одном предмете из его списка "достопримечательностей" Серодомья.
- Возможно, я тебя немного обманул. Не знаю, есть ли у нее своя собственная кличка, но всех, кто тут призван отвечать за наше здоровье, называют Пауками. А лазарет - Могильником, - Черт делает акцент на последнем слове, придавая ему какой-то мистически-устрашающий оттенок. - И, уж поверь мне, на то есть причины, раз Могильник остается Могильником уже не одно поколение! - после столь яркого высказывания он замолкает, надеясь на то, что уже достаточно сумел заинтересовать новую знакомую. Луна освещает его лицо, открывая миру глаза, сверкающие лихорадочным возбуждением, Черт же перебирает в памяти страшные истории о воспитанниках, павших жертвами как лазарета, так и Дома в целом, выбирая из них наилучшую - ту, которая окажется достойной того, чтобы прозвучать именно в этих стенах именно в эту ночь.
Бывает, словно весна нагрянет,
И манит неба цветной дирижабль.
Но разве мы крысы, чтобы покинуть
Этот корабль?
Профиль
93 марта 18:52
СЕХМЕТ [X]
участник
ссылка на анкету;
хронология; отношения;

♦ статус: воспитанница
♦ место: Отбросы
♦ диагноз: рассеяный склероз, анорексия, булимия
♦ суть: тварь, садист и детектив-интроверт
♦ метки в деле: zero
Сехмет [x]
исписано стенок: 24
вещицы на обмен: +23
Зеленый глаз внимательно смотрит на него из-под спутанных прядей волос. Девочка без имени задает стандартные вопросы, слушает ответы, но важны по большому счету не они. Она пытается изучить Черта, разобрать до понятных ей составляющих, разложить по полочкам свои впечатления и сделать окончательный вывод. Праздный зевака, спаситель, обманщик, шутник и, наконец, рассказчик… Он разворачивает перед ней целый мир – новый, не похожий ни на что, виденное нею ранее. Мир без взрослых. Нет, с ними, конечно же, но, судя по рассказу, они всегда где-то на втором плане.  Ну какой взрослый примет правила игры и будет покорно именовать тебя да и себя заодно по придуманной детьми кличке? В этом есть что-то интересное. Но вот найдется ли в этом мире место для нее?
Пальцы ее гуляют по подоконнику, живя своей жизнью: облупливают краску, продержавшуюся бы еще до весны, а то и лета, путешествуют по решеточным прутьям, ловят в ладони прохладный ветер. Словно улитка из раковины, она перестает прятаться за завесой волос и собственных страхов. В конце-концов, новенькая мельком смотрит на пораненные костяшки и как-бы между прочим слизывает с них кровь – ей нравится, как это выходит на вкус. Настоящее, соленое, понятное. Название "Могильник" тоже вполне соответствует обстановке, как в детской игре  - будто фигура становится точно по формочке. Это ее не пугает – только проходит мимо, оставляя след из череды названий. В отличие от собственной крови, новенькая не знает вкуса ни смерти, ни потери. На прожитом ею отрезочке жизни не нашлось место ни друзьям, ни близким, об уходе которых можно было бы горевать годами. И потому она остается бесстрастной. А уж по страшилкам она и сама мастак. Сколько раз таким же замогильным шепотом доводила до слез сестру… Мысль о детских игрушках оказывается намного приставучее. От нее не отделаться, просто отмахнувшись, с ней нужно считаться. И безымянная к своему удивлению спрашивает, дождавшись паузы в рассказе:
- Черт... - оказывается, что называть кого-то прозвищем очень даже легко. Даже удивительно просто и немножко жутко: что же останется от нее самой, той, которая перешагнула порог этого Дома всего три дня назад, в итоге? Понятие новой жизни и собственной аутентичности слегка задевает ее чувства, но не настолько, чтобы удариться в панику. И не настолько, чтобы забыть о собственных навязчивых идеях:
- А у тебя есть братья?
Тон у нее будничный, но снова - серьезность в глазах, подсвеченных неверным светом луны. Если подумать, она никогда не знала, как там у других - семьи, родители, сестры и братья... Видела, как родные встречают других детей. Слышала гордые "а мой папа...", ловила отсутствие страха в глазах, но никогда, никогда не расспрашивала. Просто знала - у нее семья неправильная, вот и все.
ПрофильE-mail
105 марта 20:56
МОРЗЕ
солнце из ноября, дым изо рта в рот
ссылка на анкету;
хронология; отношения;

♦ статус: воспитанник
♦ место: Меченые
♦ диагноз: гемофилия, паралич нижних конечностей из-за оссифицирующего миозита
♦ суть: прыгун
♦ метки в деле: I
Морзе
исписано стенок: 1699
вещицы на обмен: +534
Направление течения разговора меняется слишком круто - Черт не вписывается в словесно-смысловые повороты, а домовские легенды так и остаются невысказанными, из-за чего во рту появляется легкий привкус не то досады, не то обиды, не то всего сразу. Он некоторое время сидит в оцепенении - голова склонена вниз, руки крепко сжимают край подоконника - и прислушивается к самому себе, к тому, что он чувствует. Слабое, еле-еле теплящееся раздражение на девочку за то, что она его (в каком-то смысле) перебила - на это мимолетное чувство даже не хочется обращать внимания. В конце концов, Черт примиряется с мыслью о том, что главенство в их беседе стоит уступить безымянной новенькой - только лишь из-за того, что за стенами Могильника вряд ли кто-то станет отвечать на ее вопросы. По крайней мере, в первое время.
Своеобразный акт вежливости, неосуществимый при других обстоятельствах и с другими людьми.
Мальчишка отрицательно мотает головой, сопровождая невербальный жест словесным пояснением:
- Нет. Не знаю, точнее. По крайней мере в мой последний визит... - рыжий в растерянности замолкает, ища нужное слово - домом называть то место, из которого повезло год назад вырваться и куда его упорно выкидывали (в его глазах все это выглядело именно так) на время каникул, язык не поворачивался. - ...к родителям я все еще оставался единственным ребенком.
Рот Черта кривится в надорванной, странной улыбке - такие со временем превращаются в усмешки, оскалы - во все то, что призвано вместо жизнерадостности и счастья отображать издевки, злость и иногда посылать миру короткое сообщение: "Держитесь от меня подальше". Что-то вроде неумелой дани той части спектра негативных эмоций, что вызывает у него одно лишь слово "семья", что уж говорить о людях, скрывающихся за этим понятием. Мальчик закрывает глаза и качает головой; сразу перед ним появляется образ матери, изуродованный детским восприятием и воображением: у этого призрака губы красные не от густого слоя помады, а от крови, а зрачки настолько сужены, что взгляд становится поистине безумным.
- Я ненавижу свою мать, - безразлично-тихо произносит Черт, поворачиваясь к девочке и пристально вглядываясь в ее лицо. Ты же не могла спросить про братьев просто так - что-то гложет и тебя, - думает он и впервые за вечер решается на озвучивание своих мыслей:
- А что такого в твоей семье заставило тебя примкнуть к клубу отбросов общества, а?
Рыжий смотрит все упорнее, как если бы вдруг ни с того ни с сего решился на игру в гляделки, и не перестает задаваться единственным вопросом: сколь долго сможет он выдерживать взгляд этих ведьмовских изумрудных глаз?
Бывает, словно весна нагрянет,
И манит неба цветной дирижабль.
Но разве мы крысы, чтобы покинуть
Этот корабль?
Профиль
116 марта 21:03
СЕХМЕТ [X]
участник
ссылка на анкету;
хронология; отношения;

♦ статус: воспитанница
♦ место: Отбросы
♦ диагноз: рассеяный склероз, анорексия, булимия
♦ суть: тварь, садист и детектив-интроверт
♦ метки в деле: zero
Сехмет [x]
исписано стенок: 24
вещицы на обмен: +23
Этой ночью неправильно решительно все: и лунный свет, и это нелепое окно, поделенное на кривые квадраты, и этот дурацкий, хуже и быть не может, визит.  Взгляды карих и зеленых глаз встречаются, каждый поглощая, топя в своей невысказанной истории собеседника. И все же, они молчат об одном и том же. На какой-то мучительный миг новенькой кажется, что она спит, а перед ней сидит ее отражение, говорящее прямо в лицо то, что и так понятно, но от того не менее противно.  Зрачки ее расширяются, силясь залить зелень радужки беспросветным мраком. Ужас все же захлестывает, накрывает волной и разбивается где-то глубоко в душе, вместе с осознанием реальности. Это всего лишь мальчик. Мальчик, который, как и она, искренне ненавидит свою маму. Кто сказал, что так не бывает?
И все же… Эта кривая ухмылка не дает ей покоя, будит чувства – настоящие, и безразличная маска слетает, являя на свет всеми забытого, обиженного, а теперь еще и покинутого ребенка. И безымянная начинает злиться по-настоящему. Той холодной, внезапно приходящей яростью, что однажды принесет ей прозвище неудержимой богини войны. Она отводит взгляд первой, соскакивает с подоконника, чтобы подойти к Черту почти вплотную. И хотя ее глаза теперь ниже его – новенькая все же выглядит достаточно грозно. Ей хочется ударить его – в полную силу. Один раз – чтобы причинить боль, второй и последующие – чтобы забыть свою. Стереть и этот ночной разговор, и собственную – дважды уже показанную ему - слабость. И если приступы скрыть никак не удастся, и рано или поздно обитатели этого "дома" о них узнают, то второе ее проявление – это уже чересчур. Слишком личное, слишком глубокое. Она не даст ему этой власти. Никому больше не даст даже шанса на это. Новенькая сжимает кулаки, впиваясь обрезанными ногтями в ладони. Она хочет, чтобы он замолчал, но он продолжает. Задает самый худший в мире вопрос, который должен свести его шансы  на уход из палаты нетронутым к нулю и даже ниже.
Она не хочет больше смотреть на него. Все будет как всегда – она понимает это с какой-то обреченной отстраненностью. Нет, это понимает ее душа – зверек, запрятанный глубоко-глубоко, так, чтобы никто не достал, не дотянулся, а поди ты – какой-то мальчишка с легкостью сделал это, и, похоже, даже не понял, что натворил. А вот вокруг души, пусть и не так давно зародившийся, притаился зверь крупнее, злее, с загрубевающей шкурой, острыми зубами, и отсутствием сожалений. Одни только инстинкты, которые помогут выжить и защитить того, кто внутри.
Новенькая отворачивается, зная, что будет дальше. Отворачивается, чтобы коротко замахнуться и опомниться, когда все уже закончится. Отворачивается, и натыкается взглядом на коляску, одиноко стоящую точно посередине между стеной и кроватью. Его собственная беспомощность во плоти. Только Черт не прячет ее, не скрывает, и не стыдится. И, как и она, ненавидит свою мать. Что-то идет не так.
Что-то переворачивается внутри, заставляя большого зверя утихнуть против его воли. Зверек говорит ей: Нет, он такой же. Как ты. Не выдумывай. А она не может отвести взгляд от тусклого металла, остановленная на полном скаку, сбитая с толку и жадно втягивающая ноздрями воздух. Ветер щекочет ее затылок – легонько, словно подбадривая. Может быть, все и вправду не так в этом доме. Нет, в этом Доме. В любом случае, не узнаешь, не поймешь. И она поворачивается, уже совершенно нормальная, только слегка расстроенная, и постоянно отводящая взгляд. Руки опускаются ослабевшими плетьми. Она закатывает рукав пижамы, оголяя предплечье, по которому узором неизвестного науке созвездия рассыпан ворох красных точек – следов от иглы. Некоторые были бы едва заметны, если бы не бледность кожи, другие – ярче остальных – в них игла вонзалась не единожды. Она могла бы показать и шрамы – несколько видимых, и в разы больше – на сердце, на звереныше – где-то там. Но разве ее просили жаловаться? А для объяснения хватит и того, что есть.
- Плохую дочь мать колола цыганской иглой, хорошая дочь смеялась, а папа делал вид, что этого не было вовсе.
Ее голос не дрожит, просто меняется. Делиться с кем-то до неприличия странно, но неожиданно легко.
- Если бы эта фраза описывала всю мою жизнь, я была бы самым счастливым ребенком на свете. Я ненавижу мать, сестру, отца, моих бывших школьных друзей, их хороших родителей, их вранье, их невнимательность и их безразличие. Я… и тебя хочу ненавидеть, но почему-то… почему-то… Она, конечно же, этого не говорит, и даже себе не может объяснить, почему. Потому что он первый, кого она узнала в Доме? Потому что влез, ворвался, бесцеремонно вплелся в ее ночь и ее боль? Потому что слишком похож на нее саму? Или потому, быть может, что она все еще хочет – в мечтах и снах – доверять кому-то, как это было давно. Давно, но ведь было, новенькая?
ПрофильE-mail
127 марта 14:43
МОРЗЕ
солнце из ноября, дым изо рта в рот
ссылка на анкету;
хронология; отношения;

♦ статус: воспитанник
♦ место: Меченые
♦ диагноз: гемофилия, паралич нижних конечностей из-за оссифицирующего миозита
♦ суть: прыгун
♦ метки в деле: I
Морзе
исписано стенок: 1699
вещицы на обмен: +534
Черт видит, как его слова вызывают ураган: то, чего он боялся все это время, старательно избегая болезненных тем в разговоре. Но сейчас все совсем иначе, сейчас девочка сама спровоцировала эту бурю - задала вопрос, не потрудившись даже подумать о возможных последствиях, - и потому рыжий смотрит на нее холодно, озлобленно. Он злится не из-за того, что новенькая задела его первой, нет - разболтал все сам, хоть и не просили; причина в другом - он злится на девчонку за то, что она так быстро, так ярко показала, где именно ее уязвимое место. Но ты хотя бы будешь драться за свои слабости. Пусть так, может, тебя это спасет.
Мальчик, кажется, впервые с того момента, как оказался прикованным к коляске, смотрит на кого-то сверху вниз - и кажется ему, что смотрит он в бездну. А в бездне этой - ярость, сжатые кулаки, и эти дьявольские зеленые глаза, от которых никуда не деться, смотрят так, как в самую первую их встречу, еще до всей этой мешанины с ночью, чужой палатой, чужой болью. Звереныш встал на свою собственную защиту и биться будет не на жизнь, а на смерть. И Черт ждет этого с каким-то странным нетерпением, потому что это - начало драки с себе подобным, с такой же, как ты, за тем исключением, что она не станет ждать год, чтобы набить морду обидчикам. И  эта мысль о схожести - как электрический импульс, пронизывающий все тело, собирающий воедино обрывки сегодняшней встречи и подводящий итог: рыжий хочет помочь новенькой (пусть и таким странным способом, как драка - считай это пробной попыткой, тренировкой перед встречей с настоящими уродами), потому что видит в ней себя, только что попавшего в Дом - только лучше, уверенней. В конце концов, это что-то вроде извращенной формы эгоизма, а значит, своей поганой репутации Черт не изменяет.
Он каменеет от напряжения, когда ведьма-без-имени отворачивается, потому что прекрасно понимает, что сейчас на него обрушится кипящая волна гнева - но ожидаемого удара попросту нет. Черт удивленно таращится на девочку, а она - куда-то вглубь палаты; мальчишка не осознает, в чем дело, пока новенькая не поворачивается обратно как будто угасшая - зверька взяли на цепь, и он, стыдясь этого, прячет глаза. А цепью - почему-то - оказывается пустая коляска Черта. Рыжий слушает девочку и смотрит на красные следы от иглы на ее руках с растерянным непониманием. Он не планировал, что выйдет так, не планировал того, что ненароком выпотрошит из девчонки историю. Тем более, с помощью инвалидного кресла.
- Не говори, что ты не стала меня бить только потому, что я колясник, - напряженно-гневно выдает Черт. - Не говори, что ты решила меня пожалеть, и потому тебя проперло на откровенность.
Голос предательски дрожит, а самого его чуть не колотит; рыжий так сосредоточен на своей ярости и на своих неоправданных ожиданий, что понимает свою ошибку - какая, блин, жалость, при чем тут ты, не весь мир вокруг тебя крутится, - тогда, когда что-то делать с его повисшими в воздухе словами уже слишком поздно. Понимание это больнее, чем размашистый удар по виску чем-нибудь тяжелым, а отрезвляет не хуже вылитого на голову ведра ледяной воды - Черт от стыда прячет лицо в ладонях.
Когда он снова смотрит на девочку, то думает о том, что она заслужила ответной истории - было бы нечестно вынимать из нее душу, ничего не отдавая взамен. И мальчик стягивает с себя пижамную рубашку, обнажая покрытое синяками тело. Россыпью мурашек по телу о себе напоминает открытое окно, но Черт и не думает прятать обратно свои метки.
- Я гемофилик - кровь не свертывается, а это та еще проблема. Поэтому для матери я был дорогой игрушкой и способом показать окружающим, какая она героиня, раз растит меня. А папочка прямо избивал меня морально, обвиняя в том, что я убиваю и себя, и маму, - рыжий набирает в грудь побольше воздуха, чтобы продолжить, - Убиваю тем, что заставляю нервничать из-за своих синяков. Не так весело жить в месте, где лишнее движение нельзя сделать без спросу, а вместо сказок - причитания о том, что ты можешь заработать себе кровоизлияние в мозг. Или в сердце. Или еще куда, исход все равно один: ты помрешь, а мамочке будет нечем хвастаться.
Говорить дальше, рассказывать про свежие фиолетовые отметины у него на груди и ребрах, у Черта нет сил. Он только молча свербит взглядом пол в попытке оправиться и от позорного срыва, и от вынужденной откровенности.
- Теперь мы квиты, да?
Бывает, словно весна нагрянет,
И манит неба цветной дирижабль.
Но разве мы крысы, чтобы покинуть
Этот корабль?
Профиль
137 марта 22:13
СЕХМЕТ [X]
участник
ссылка на анкету;
хронология; отношения;

♦ статус: воспитанница
♦ место: Отбросы
♦ диагноз: рассеяный склероз, анорексия, булимия
♦ суть: тварь, садист и детектив-интроверт
♦ метки в деле: zero
Сехмет [x]
исписано стенок: 24
вещицы на обмен: +23
И неправильная ночь продолжается. Сколько они уже тут болтают - двадцать минут, час, два? Луна, словно приколоченная, и не думает двигаться с места. Словно время замерло, словно тут и сейчас творится что-то поважнее времени и движения светил.  Зеленоглазая молча принимает гневную тираду, застыв на месте белым пижамным призраком и почти не дышит, пока Черт не прячет лицо в ладонях.
- Дурак, - шепчет она еле слышно и скрещивает руки на груди, никуда по-прежнему не уходя. В тишине она думает (в который раз) о том, как бы сложилась ее жизнь, будь среди ее окружения хоть один человек, который не боялся бы всеобщего порицания. Тот, кто продолжал бы общаться, или спросил бы, правда ли все эти слухи о ней, или хотя бы кивал в знак приветствия... Из бессчетной толпы соседей, знакомых, друзей по кружкам и секциям, старше и младше нее, умней и глупее, красивее и страшнее – ни од-но-го. Полноценные, ходящие, с полным комплектом рук и ног. Слабаки, все, до единого.
Мальчик-отражение, подтверждающий эту невозможную теорию с каждым словом. Она слушает его маленькую исповедь, уже ничему не удивляясь.  Понимает, что ему неудобно. Неудобно и ей самой. Интересно, им бывает стыдно – таким родителям? Украдкой, ночью – бывает? Она пытается представить мать, тайком рыдающую в подушку, и не может. Загадка, которую она – странное дело – не хочет разгадывать, но готова принять как есть.  Вот только ей прекрасно известно, каким образом достаются свежие синяки. Часто падаешь, и все на ребра? Ее болезнь - медленное угасание, его - постоянный страх внезапной и нелепой смерти. За драку она получит небольшую порцию боли и самоутверждениия. Для него она - вероятный конец всего. И все же он нарывается, зная, чем это грозит. Так кто из нас более жалок? Как бы то ни было, точку в этой катавасии из неправильностей еще следует поставить. И она поставит.
Новенькая устало трет глаза, пытаясь прогнать наползающую сонливость – слишком много переживаний за одну ночь. Она отрицательно качает головой из стороны в сторону и молча отвешивает Черту пощечину, которая больше смахивает на удар без сжатых в кулак пальцев. За то, что посчитал ее способной на жалость. Способной на слабость. Способной не выжить в этом странном Доме. Зверь внутри довольно облизывается. Какое-то время она смотрит на мальчишку – снова, выжидающе. И отворачивается, чтобы захлопнуть оконную створку – безбоязненно поворачиваясь к нему спиной. Если ты действительно как я, ты поймешь. А нет – так нет.
- Ты мне должен историю про Могильник. Самую страшную. И мы в рассчете.
ПрофильE-mail
149 марта 15:53
МОРЗЕ
солнце из ноября, дым изо рта в рот
ссылка на анкету;
хронология; отношения;

♦ статус: воспитанник
♦ место: Меченые
♦ диагноз: гемофилия, паралич нижних конечностей из-за оссифицирующего миозита
♦ суть: прыгун
♦ метки в деле: I
Морзе
исписано стенок: 1699
вещицы на обмен: +534
Пощечину, что обжигает половину лица, приходится молча сглатывать - больно, обидно, унизительно, но заслуженно, вне зависимости от того, хочешь ты признавать это или нет.
Девочка закрывает окно, а Черт молча натягивает пижаму обратно. Трет виски от усталости - слишком уж затянулся его визит, да и повлекло это за собой чересчур много... осложнений. Несмотря на все произошедшее, мальчик ловит себя на мысли, что ему хочется улыбаться. Совершенно беззлобно, по-детски искренне. Улыбаться - потому что сумел что-то такое зацепить в этой девчонке; потому что она все-таки его ударила; потому что, в конце концов, это был тот еще спектакль, если призадуматься.
Черт поднимает глаза на новенькую, сияя радостью, сдерживается, чтобы не засмеяться - будто бы и не было никакой пощечины или предшествующего разговора. Возвращается в свою скоморошью шкуру. Можешь считать меня идиотом - мне все равно.
- В таком случае, я предпочту пока остаться твоим должником, - рыжий запрокидывает голову назад, показывая улыбку потолку, - чтобы мы точно встретились еще раз. Считай это чем-то вроде залога.
Мальчик в последний раз жадно впивается взглядом в новенькую - запомнить, отпечатать в памяти, хотя, конечно, такое не забудешь, - прежде чем решает, что пора возвращаться. И без того плохое чувство времени эта ночь отбила окончательно, а потому понять, скоро ли утренний обход, не представлялось возможным.
- Я бы все-таки символически закрепил нашу дружбу, но ты, кажется, побаиваешься рукопожатий, - Черта ни сколько не смущает тот несколько ультимативный статус, что он только что присвоил их отношениям. И, честно говоря, ему плевать на мнение девочки - я от тебя не отцеплюсь, даже не мечтай. Пускать человека, столь похожего на меня, в свободное плавание - кощунство, хотя, я уверен, ты прекрасно справишься с выживанием в Доме. Вслух, конечно, рыжий ничего не говорит, только продолжает лукаво улыбаться.
- Эй, не подгонишь сюда коляску? Или помощи сирым и убогим от тебя можно не ждать, а? - Черт нервно облизывает губы, уже предвкушая, какое получится представление, если вдруг девчонка откажется. Это было бы очень в твоем духе. Давай же, покажи, что я не знаю тебя. Или что знаю слишком хорошо после первой же встречи.
Бывает, словно весна нагрянет,
И манит неба цветной дирижабль.
Но разве мы крысы, чтобы покинуть
Этот корабль?
Профиль
159 марта 17:59
СЕХМЕТ [X]
участник
ссылка на анкету;
хронология; отношения;

♦ статус: воспитанница
♦ место: Отбросы
♦ диагноз: рассеяный склероз, анорексия, булимия
♦ суть: тварь, садист и детектив-интроверт
♦ метки в деле: zero
Сехмет [x]
исписано стенок: 24
вещицы на обмен: +23
Ладонь тихо пульсирует, в тон ей саднят порезы. Девочка чувствует себя чрезмерно живой и неимоверно уставшей одновременно. Интерес зарождается и засыпает до своего времени – она знает, что как раньше больше не будет. Больно или нет, трудно или … нет, конечно же, трудно, но все-таки иначе. Она знает, чувствует - что-то ждет ее там, впереди – в Доме, а может быть и еще дальше. И это ужасно заманчиво... Кажется, люди называют это надеждой. Адреналин стихает, оседая вместе с осенним предрассветным туманом. В ее облике больше ничто не напоминает о ночных баталиях – обычная девочка, сонная, сильно растрепанная и вполне нормальная. Наверное, медсестер ждет впереди удивительно спокойный день.
Черт сияет, словно начищенный пятак и улыбается, словно чеширский кот. Получил все-таки свою порцию развлечений, мерзавец.
- Быть кредитором черта. Вот радость, - ее язвительный тон совершенно никого не обманывает. Подумав немного, она пожимает плечами – делай, как знаешь.
- Я бы все-таки символически закрепил нашу дружбу, но ты, кажется, побаиваешься рукопожатий.
Девочка презрительно фыркает – мол, беспочвенное утверждение. Ну не бить же его еще раз, в самом деле? Она уже и так про себя решила и решилась. И рукопожатие теперь не проблема так же, как и его неожиданная дружба. Но разве стоит об этом рассказывать раньше времени? А пока сгодится любой маломальский предлог:
- Когда обзаведусь собственной кличкой. А ты пока подумай – стоит?
Можешь ведь передумать, когда узнаешь меня, когда увидишь, кто я... Комплексы, взлелеянные родным очагом не исчезают в никуда просто так. Может быть, они будут тревожить ее сны этой ночью, как было не раз. А может, и нет. Она знает, ЗНАЕТ что он этого не сделает, и, тем не менее, не может заставить себя поверить в это. Новенькая слушает и считает свои выдохи, чтобы не испортить такой хрупкий мир. Втихаря заламывает пальцы. А Черт все веселится, словно ему теперь все нипочем, и продолжает испытывать ее терпение, хотя в последнем вопросе, если задуматься, ничего странного-то и нет. Как ты вообще с этим управляешься?
Она шагает босыми – и совершенно окоченевшими – ступнями по кафелю. Шаг, два, пять. Как канатоходец. Разворачивается и усаживается в коляску, бесцеремонно поджимая на сиденье ноги, нахватавшие пыли. Зевает. Еще раз смотрит на довольную жизнью физиономию нового друга.  В следующий раз надо всерьез подумать, бить его или нет.  Похоже, тебе это просто нравится.
- Ты не убогий, ты псих, - констатирует асоциальная девочка с привычкой слизывать собственную кровь.
Она продолжает осматриваться и ерзает – жестко, неудобно. Ей казалось, это должно быть похожим на какое-то подобие крутящегося стула. Фигушки. Грязная пятка высовывается и практически безрезультатно пытается оттолкнуть всю конструкцию, вместе с собой, от пола. Явно не стул, и покататься не удастся. Она выдает разочарованный стон и фыркает снова, выказывая свое отношение к его собственности в стиле "и шутки у тебя глупые, и каталка неинтересная".  Встает и толкает неожиданно нелегкую и в ручном управлении штуковину к окну.
ПрофильE-mail
169 марта 20:34
МОРЗЕ
солнце из ноября, дым изо рта в рот
ссылка на анкету;
хронология; отношения;

♦ статус: воспитанник
♦ место: Меченые
♦ диагноз: гемофилия, паралич нижних конечностей из-за оссифицирующего миозита
♦ суть: прыгун
♦ метки в деле: I
Морзе
исписано стенок: 1699
вещицы на обмен: +534
- Нет, если тебя так смущает существование в качестве кредитора черта, то ты можешь только уповать на то, что когда-нибудь меня перекрестят, - Черт одобрительно щурится, замечая, что его настроение потихоньку передается новенькой: та становится спокойнее и язвительнее - духовная близняшка, не иначе. - Но, возможно, к тому времени ты сама будешь творить стр-р-р-рашные истории, так что все потеряет всякий смысл, - мальчик картинно вздыхает и обиженно надувает щеки.
Все-таки дурачиться гораздо приятнее, чем щипцами выуживать чужих (и своих) скелетов из шкафов.
Рыжий наблюдает за тем, как девчонка уверенно шагает к его коляске, фыркает, передразнивая ее: стоит, стоит, не сомневайся, я отзывать свое предложение о дружбе, ровно как и повторять его, не буду. На высказанное с непоколебимой уверенностью утверждение в его психической ненормальности Черт выпучивает глаза, энергично кивает в знак согласия:
- В точку. Ты меня раскусила. Только вот чья бы корова мычала.
Его забавляет то, как новенькая по-хозяйски устраивается в его кресле, ерзает, пытаясь найти удобное положение, впрочем, безрезультатно; тем же успехом - неуспехом - заканчиваются попытки сдвинуть коляску, используя ногу в качестве упора. Наигравшись, девчонка все-таки возвращает транспортное средство владельцу, и Черт без малейшего намека на элегантность падает (читай: не очень аккуратно слезает с подоконника) в жесткие объятия своего четырехколесного друга.
Где-то у самого горизонта (Черт не видит, скорее чувствует затылком) небо начинает светлеть - верный знак того, что время текло гораздо быстрее, чем двое детей могли себе представить. Мальчишка берется руками за колеса, косится на новенькую - снизу вверх, возвращение привычного ракурса. Прощаться или желать спокойной ночи, когда ночь уже исчерпала себя - глупо, потому он просто кивает и направляется к выходу.
У самой двери, прежде чем выскользнуть в коридор и вернуться в свою палату опробованным ранее путем, Черт замирает. Девчонка наверняка так и осталась стоять там, у окна, задумчиво провожая его взглядом. В конце концов, рыжий не выдерживает и разворачивается, чтобы оставить последнее слово за собой.
- Кстати, чуть было не забыл. Добро пожаловать Домой!
Слишком громким хлопком двери он будит медсестру - ту самую громадную паучиху с бородавкой - и, уезжая от погони, оглашает коридор Могильника восторженным улюлюканем.
Бывает, словно весна нагрянет,
И манит неба цветной дирижабль.
Но разве мы крысы, чтобы покинуть
Этот корабль?